Тьма
Шрифт:
Эти лисьи глаза в свете фар, стремительное приближение деревьев.
Никогда, к счастью, не момент столкновения.
Не последствия.
Но я не там. Я в Антарктике. Я прилетела на самолете вчера. Я собираюсь провести следующие десять месяцев здесь, на льду, с дюжиной других душ за компанию.
От этой мысли у меня беспокойно переворачивается желудок, а затем резко подступает тошнота. Я выбираюсь из кровати и бегу по коридору, добираюсь до тесной ванной как раз вовремя, чтобы успеть склониться над унитазом. Меня тошнит.
О боже. Я опираюсь о белую кафельную стену, тяжело дыша. Голова кружится от зарождающейся мигрени.
Высотная болезнь. Все переносят ее после прибытия, но я внимательно прослежу, чтобы она не переросла во что-нибудь похуже. Последнее, что мне нужно, это пневмония – редкое, но опасное осложнение от пребывания на таких высотах.
Поднимаясь на ноги, я набираю в руки воду из-под крана и пью, затем умываюсь, избегая смотреть на свое отражение. Это привычка, которую я выработала после восстановления. Я не хочу смотреть на шрам, на мои безвозвратно испорченные черты лица дольше необходимого – достаточно того, что я вынуждена терпеть реакцию окружающих.
Вернувшись в спальню, достаю несколько таблеток «Гидрокодона» [3] из моих запасов и смотрю на часы. Пять сорок шесть утра. Я спала семь часов, самый длинный период непрерывного сна за многие месяцы.
Одевание в спортивные штаны и легкую футболку сопровождается вихрем искр и потрескиваний. Еще одна неожиданная черта станции – из-за сухой атмосферы статическое электричество ударяет по-другому. Вчера Дрю показал мне полоски алюминиевой ленты на всех столах, ведущие к радиаторам или другим заземленным частям здания, которые используются, чтобы «разрядить» себя, прежде чем прикасаться к компьютерам или другому чувствительному оборудованию. Он продемонстрировал, как проводить локтем по стене, рассеивая накапливающееся электричество – это менее болезненно, чем позволить ему выходить через кончик пальца.
3
Полусинтетический опиоид, получаемый из природных опиатов кодеина или тебаина. Препарат имеет болеутоляющий эффект, а также используется как сильное супрессивное средство от кашля. Входит в перечень запрещенных наркотических веществ.
В столовой я удивлена, что не первая пришла к завтраку. Алекс сидит в одиночестве, согнувшись над книгой. Я наливаю кофе, молясь, что смогу удержать его в себе. Стоило бы пить только воду, но мне нужно, чтобы кофеин приободрил меня и смыл ужасный привкус во рту.
– Что-то хорошее? – я усаживаюсь напротив Алекса, кивая на его книгу.
– Ага. Очень жутко, – он показывает мне обложку, «Темная материя», Мишель Пейвер, а потом закрывает книгу и откидывается назад, не глядя мне в глаза. Есть в нем что-то такое, что я никак не могу определить. Напряжение в его позе. Какая-то настороженность. Я замечаю, что его правая нога подергивается, пока он проглатывает остатки своего тоста.
– Так как ты себя чувствуешь? – спрашивает он наконец, нетерпеливым жестом убирая волосы с лица. Это очень вежливый вопрос, но его тон намекает, что он спрашивает просто из вежливости.
– Как зомби, – морщусь я.
Тень мелькает на лице полевого ассистента. Он моргает, глядя на меня, потом отводит глаза.
– Просто высотная болезнь разыгралась, –
– Ну, ты в хороших руках, не так ли? Ты же доктор, – он напряженно улыбается, поднимаясь, как будто ему не терпится уйти. – Мне пора. Неполадка с душевыми. Мне надо бы помочь Каро их отремонтировать, пока не получил по шее.
Я понуро попиваю кофе, пока Алекс загружает свою тарелку и приборы в промышленную посудомойку – по утрам мы сами разбираемся с посудой, Дрю объяснил мне это вчера, в другое время мы убираем по очереди. Я наблюдаю, как он покидает столовую, и не могу отогнать ощущение, что его раздражает мое присутствие. Но почему? Наверняка я не сделала ничего, чтобы обидеть его?
– Ты, должно быть, Кейт.
Я поворачиваюсь к высокому, хорошо сложенному мужчине. В отличие от Алекса он вроде бы искренне рад видеть меня – на его лице расцветает приветливая улыбка.
– Меня зовут Арне. Жаль, что не смогли познакомиться вчера. Проблема с катом, у меня ушли почти весь день и вечер на его починку.
– С катом? – хмурюсь я, поднимаясь, чтобы пожать ему руку. Я надеюсь, что он не почувствовал дрожь изнеможения в моей.
– Короткое название «Катерпиллара», – улыбается он. – Это трактор, который мы используем, чтобы собирать снег для растопки на питьевую воду. – В его английском слышатся нотки скандинавского акцента.
– А-а. Очень важная вещь, в таком случае.
– Не то слово.
Я рассматриваю его, пока он добывает себе завтрак. Около тридцати, прикидываю я. Короткие темные волосы, седеющие на висках, но со светлым хохолком впереди. Это наиболее отличительная его черта, в остальном он, как могла бы описать моя мать с долей пренебрежения, выглядит «приятно».
– Значит, ты работаешь с транспортом? – спрашиваю я, когда он возвращается с мюсли и стаканом консервированного апельсинового сока.
– Я автомеханик на станции. Плюс помогаю с другими вещами. В общем, со всем, у чего есть двигатель. – Он указывает на мою одинокую чашку кофе. – Это весь твой завтрак?
– Меня тошнит от высотной болезни. Пройдет.
– Это хуже всего, – говорит он, принимаясь за еду. – Парня, с которым я приехал, пришлось увозить на неделю, так плохо ему стало. Церебральная…
– Церебральная эдема [4] ?
– Ага, именно. Ему совсем поплохело. К счастью, он оклемался, когда его отвезли обратно в Крайстчерч.
– А ты откуда? – Я пытаюсь вспомнить список зимовщиков, который мне выдали в Женеве. – Извини, что не знаю, я все еще не пришла в себя после прибытия.
4
Отёк мозга.
– Исландия.
– Интересно, – отвечаю я, мысленно пиная себя за банальность. – Как долго ты уже здесь?
– Несколько месяцев. – Он отпивает сок. – Но я уже был на льду. В Мак-Мердо.
– Центральная станция, как я слышала.
Полярная станция США, самая большая на континенте, известная своей культурой пьянства. С более чем тысячью сотрудников летом, она больше похожа на маленький город, оборудованный банкоматами и боулингом. Даже, видимо, списанным ядерным реактором.
Арне улыбается, но не комментирует. У меня есть подозрение, что он развлекает меня, новенькую, а эта роль мне не по душе.