Тьма
Шрифт:
После экзекуции казаки вернулись в правление. По дороге Костя купил ящик водки, хлеба, колбасы и студня. Прямо на столе, за которым несколько часов назад проходило судилище, расставили бутылки, стаканы, разложили закуску и налили по первой. После принятия алкоголя казаки немного повеселели, загомонили и тут же вновь наполнили стаканы. Создавалось впечатление, как будто они хотят поскорее напиться, с целью хотя бы на время забыть о том, что натворили.
Гена Соколов тоже пил, но в разговоры не вступал, да с ним желающих беседовать не имелось. Только дядя Коля Горожанкин
– А ты, Генка, оказывается, лют на расправу. Кто бы мог подумать. Быть тебе записным палачом.
Фраза эта прозвучала довольно язвительно, но новоявленный кат пропустил ее мимо ушей. Онв данную минуту вообще был неразговорчив и мрачен.
Гена, как и почти все жители городка, жил в своем доме, который находился недалеко от картошкинского. Явился он домой уже поздним вечером, когда стемнело и только на западе край небес еще пламенел. Как след от плети, – неожиданно пришло в голову Гене. В сгустившихся сумерках, на фоне закатного неба особенно отчетливо вырисовывались плетни, голубятни и печные трубы. Гене казалось, впереди перед ним маячит голая спина, и он поминутно тряс головой, чтобы отогнать видение.
Как только он отворил дверь и зашел в дом, жена Света сразу поняла: муженек пьяноват, хотя на ногах стоит твердо. Она уже слышала о подвигах Гены и в данную минуту взирала на него со смешанным чувством любопытства и отвращения. Гена потребовал ужин и получил полную тарелку обжигающего борща. Он набухал в него сметаны и красного перца, отрезал здоровенный кус белого хлеба и, сопя и чавкая, в несколько минут смолотил варево.
Поев, Гена вошел в так называемый «зал», парадную комнату дома, в которой стояла недорогая стенка, диван и два кресла, а стены были увешаны коврами. Света смотрела телевизор.
– А где теща? – оглядевшись, поинтересовался хозяин.
– Нет ее, – равнодушно отозвалась супруга, не отрывая взгляда от экрана, на котором кривлялись две придурковатые «бабки». – К кумовьям отправилась.
– К Адашевым? Это хорошо. – Гена взглянул на жену, и в глазах его зажегся похотливый огонек. – Раздевайся! – приказал он.
– Зачем это?
– Ясно зачем. Трахаться будем.
– Не хочу я… Устала за день… Да и настроения нет.
– Я кому сказал! – прикрикнул Гена.
Света с интересом взглянула на мужа. До сей поры голоса он на нее не повышал.
– Отстань. Сказала же: не хочу.
Тогда Гена вплотную приблизился к жене и что есть силы рванул на ней халат. Пуговицы полетели в разные стороны. Застиранная ткань затрещала и расползлась. Следующим движением Гена сорвал со Светы лифчик.
– Ты чего?! – закричала супруга. – Ты чего это?!
Гена некоторое время с интересом взирал на вывалившиеся груди жены, словно видел их в первый раз, а потом сгреб Свету в охапку, взял на руки и понес в спальню.
– Уйди, гад! – отбивалась та, молотя мужа довольно увесистыми кулаками.
Тут нужно сказать несколько слов о внешности четы Соколовых. Если Гена был худ, жилист и мосласт, то Света, напротив, производила впечатление упитанной дамы. Лица тоже выглядели по-разному. Гена
Но вернемся к происходящему.
Гена притащил жену в опочивальню и с размаху бросил на двуспальную кровать. С такой же яростью, наверное, Степан Разин швырял персидскую княжну в волжские воды. Потом он стал поспешно раздеваться. Желание переполняло его. Света лежала на кровати. Раскинув руки и полуприкрыв глаза длинными ресницами, она наблюдала за мужем. Впервые с момента смерти сына женщина тоже почувствовала некое хитрое шевеление внизу живота.
Полностью раздевшись, Гена подошел к кровати и с треском сорвал с жены беленькие трусики. Потом он наклонился над ней…
И тут с Геной приключился конфуз. Еще секунду назад он был готов к соитию, но внезапно перед внутренним взором возникла окровавленная спина проклятого Сашки, и все желание мгновенно пропало. Ранее с ним подобного казуса еще не случалось.
– Ну, ты скоро там? – спросила Света, которой надоело ждать.
– Не стоит, – уныло произнес Гена.
– Пить меньше надо! Занавесь окно, включи свет…
Гена выполнил требуемое.
Света пошире раздвинула ноги. Теперь она раскинулась перед мужем во всей своей красе. Если ранее от подобного зрелища внутри у него словно взрывалась бутылка шампанского, то ныне не вспыхнула даже искорка. Перед глазами, вместо роскошного тела жены, вставала исполосованная спина. И тут Гену осенило. Он пошел в сени, вытащил из сапога плеть и вернулся в спальню. Света все так же лежала на кровати и, казалось, дремала. Услышав, что муж вернулся, она открыла глаза и удивленно подняла голову.
– Ложись на живот, – скомандовал Гена.
– Ты чего это удумал?
– Ложись тебе говорю, б…!
– Ты чего обзываешься?! Какие основания имеешь так меня называть?!
– Я что сказал, сучка! Ну-ка, живее поворачивай ж… падла.
Возмущенная до последней степени, Света вскочила с кровати и подняла порванные трусики.
– Ну, Светочка… – тон Гены изменился на противоположный. – Ты пойми, это как игра. Ты же сама хочешь?
– Хочу, да не того.
– И я хочу того же, чего ты хочешь. Но для этого нужно немного поиграть.
– Раньше безо всяких игр получалось!
– Так то раньше… Ну давай…
– Ты бить меня будешь?
– Чуть-чуть. Совсем не больно. Едва прикоснусь.
– Ладно, смотри!..
Света вновь опустилась на кровать, но на этот раз легла на живот. Попа у нее, что и говорить, была роскошная: большая, круглая и белая, словно творожная пасха.
– Если я тебя немного поругаю? – молящим тоном попросил Гена.
– Матерными словами?
– Ну… Не совсем матерными. Сука – ведь не матерное слово.