Тьма
Шрифт:
Всё равно я себе обещаю: НИКТО И НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ ЖИТЬ В МОЁМ СЕРДЦЕ.
НИКТО И НИКОГДА.
Джек мёртв.
Но я словно чувствую, что он рядом. Кажется, что он просто вышел ненадолго из дома и скоро вернётся. Разумеется, это самообман, однако я верю, что ГДЕ-ТО его душа ещё живёт. И он в таком облике может приходить ко мне, пускай и не наяву'.
Кейт в который раз остановилась. Она тщетно попробовала вытереть слёзы, а потом взяла со стола
Никаких шрамов на ней не было.
По-прежнему дрожащей рукой она продолжила писать; буквы получались кривыми и неразборчивыми.
'Лучше бы я умерла... Но что-то помешало мне.
Котёнок.
Тот самый, который не единожды приходил ко мне раньше и которого Джек случайно задавил на дороге.
Котёнок появился слишком поздно, чтобы спасти Джека... если он вообще собирался это делать... Но меня он спас. Уверена - если б не он, я бы навсегда осталась тем, во что меня едва не превратил монстр. Не знаю, что зверёк со мной сделал, но я, едва он вспрыгнул мне на грудь, отключилась. Дальнейшее я действительно не помню.
Когда я снова пришла в себя, был уже ноябрь. Я находилась в больнице, в Питтсбурге. Врачи оказались очень удивлены этому неожиданному пробуждению, но, если уж на то пошло, вся моя 'болезнь' была более чем странной. Уже позже я выяснила у одного из докторов, что со мной творилось.
Он рассказал, что меня нашли в полицейской машине, появившейся из ниоткуда (уж я-то знаю, о чём именно речь) двое военных, когда осматривали город (как оказалось, это был автомобиль друга Джека - Ника Стоуна). Затем меня переправили в больницу, а машину - в какой-то исследовательский центр, там же, в Питтсбурге. Дело в том, что она словно стала источником некой энергии, о которой по сей день учёные так ничего и не выяснили. Но они не оставляют попыток. (Глупо, наверное, но я обрадовалась, узнав, что этот 'Форд Краун Виктория' никогда не будет списан и выброшен на свалку. Равно как и не будет кому бы то ни было принадлежать. Наверное, дело в том, что энергия, заключённая сейчас в нём, излечила меня).
Я провалялась в странном летаргическом сне почти три месяца, пока однажды ночью не очнулась. Доктора несколько раз перепроверяли анализы, но и так было ясно, что я абсолютно здорова. Не осталось даже никаких шрамов на месте ужасных ран. В конце концов, они выписали меня, на всякий случай сказав, чтобы я хотя бы раз в полгода приходила на повторное обследование.
Как только я оказалась на улице, то поняла, что мне некуда идти. Однако мне - как пострадавшей во время природной (!) катастрофы - правительством была выдана квартира. Я продала её и переехала в Канаду, где и устроилась на работу. Сама не знаю, почему именно в эту страну, но оставаться в штатах я больше не хотела.
И вот теперь я корреспондент в небольшой газетёнке в Торонто. Работа меня, в целом, устраивает, но она не доставляет мне удовольствия, несмотря на то, что я всегда мечтала о ней.
Меня вообще больше ничего не привлекает, в том числе и сама жизнь...
...Не знаю, зачем я изложила здесь свою историю. Никакого облегчения я так и не испытала. Скорее, наоборот.
И,
У меня вообще не будет детей. Никогда.
Всё в прошлом. Будущего нет.
Я не хочу жить'.
Кейт бросила тетрадь и ручку на пол и уже не сдерживала рыданий.
Теперь она плакала почти каждый день. И КАЖДЫЙ день думала о...
Она встала с кровати. Её пробила дрожь от царящего в комнате холода. Уютная тёплая постель так и манила обратно, но девушка уже не собиралась в неё возвращаться.
Она проследовала в ванную.
Зайдя в крохотное помещение, Кейт сразу же нашла глазами бритвенные лезвия, которые купила две недели назад и с тех пор не прикасалась к ним - даже не открывала, будто что-то сдерживало её. Но сегодня 'что-то' исчерпало свои аргументы.
Схватив пачку, она неистово разорвала оболочку и извлекла одно из лезвий. Так же стремительно избавив его от упаковки, она пристально посмотрела на острые грани, зловеще отражающие свет лампочки. Потом девушка повернулась к зеркалу.
Кейт смотрела на своё отражение, медленно подводя лезвие к запястью. Она видела своё усталое заплаканное лицо. Оно не утратило физической красоты, но теперь мужчины реже смотрели ей вслед, потому что изменились её глаза. Они потускнели. Беззаботность, радость, уверенность, нежность, сексуальность, живость - всё это исчезло. Нынче за ними скрывалась безбрежная пустыня, и девушка стояла в её центре. Из него - в какую сторону ни пойди - путь одинаково долог и мучителен. Если и были там оазисы, то с каждым днём их количество уменьшалось. Прохладная прозрачная вода счастья не выдерживала палящих лучей злого солнца реальности.
Не опуская взгляда, Кейт слегка надавила. Небольшой очаг боли начал разгораться у самой поверхности кожи, постепенно продвигаясь глубже. Когда обжигающая струйка крови поползла по руке, девушка закрыла глаза и прошептала:
– Я знаю, что ты не одобряешь этого, Джек. Но я не хочу больше жить. Я устала.
И погрузила лезвие ещё глубже.
Внезапно что-то вспрыгнуло на раковину, у которой она стояла.
Кейт открыла глаза и увидела маленького рыжего котёнка, сидящего на ободке и неотрывно глядящего на неё. Он протяжно и жалобно мяукнул и приблизился к руке, с которой продолжала стекать кровь. Девушка смотрела на зверька, не шевелясь. Он снова подал голос, ткнув её носом.
Она почувствовала, как убирает остриё в сторону.
– Господи, что я делаю?
– выдохнула она, бросив окровавленное лезвие в ванну. Оно звонко отскочило от стенки и замерло на дне. Кейт посмотрела на свою пораненную руку.
Котёнок лизнул рану. Никакой боли это не вызвало - напротив, принесло приятные ощущения. Он лизнул ещё раз, словно пробуя кровь на вкус, а потом принялся быстро работать язычком. Рука начала зудеть. Кейт ничуть не удивилась, видя, как порез стремительно уменьшается.