Тьмать

Вознесенский Андрей Андреевич

ХРАМ ГРИГОРИЯ НЕОКЕСАРИЙСКОГО, ЧТО НА Б. ПОЛЯНКЕ

Названье «Неокесарийский»гончар, по кличке Полубес,прочёл как «неба косари мы»и ввёл подсолнух керосинный,и синий фон, и лук серийный,и разрыв-травы в изразец.И слёзы очи засорили,когда он на небо залез.«Ах, отчаянный гончар,Полубес,чем глазурный начинялголубец?Лепестки твои, кустарь,из росы.Только хрупки, как хрусталь,изразцы.Только цвет твой, как анчар,ядовит…»С высоты своей гончарговорит:«Чем до свадьбы непорочней,тем отчаянней бабец.Чем он звонче и непрочней,тем извечней изразец.Нестираема краса —изразец.Пососите, небеса,леденец!Будет красная Москваот огня,будет чёрная Москва,головня,будет

белая Москваот снегов – всё повылечит траваизразцов.Изумрудина огня!Лишь не вылечит меня.Я к жене чужой ходил, луг косил.В изразцы её кровь замесил».И, обняв оживший фриз,белый весь,с колокольни рухнулвнизПолубес!Когда в полуночи бессоннойгляжу на фриз полубесовский,когда тоски не погасить,греховным храмом озаримый,твержу я: «Неба косари мы.Косить нам – не перекосить».1971

НОBОГОДНЕЕ ПЛАТЬЕ

Подарили, подарилизолотое, как пыльца.Сдохли б Вены и Парижиот такого платьица!Драгоценная потеря,царственная нищета.Будто тело запотело,а не теле – ни черта.Обольстительная сеть,золотая ненасыть.Было нечего надеть,стало – некуда носить.Так поэт, затосковав,ходит праздно на проспект.Было слов не отыскать,стало – не для кого спеть.Было нечего терять,стало – нечего найти.Для кого играть в театр,когда зритель не на ты?Было зябко от надежд,стало пусто напоследь.Было нечего надеть,стало – незачем надеть.Я б сожгла его, глупыш.Не оцените кульбит.Было страшно полюбить —стало некого любить.1971

МОЛЧАЛЬНЫЙ ЗBОН

Их, наверно, тыщи – хрустящих лакомок!Клесты лущат семечки в хрусте крон.Надо всей Америкой хрустальный благовест.Так необычаен молчальный звон.Он не ради славы, молчальный благовест,просто лущат пищу – отсюда он.Никакого чуда, а душа расплакалась —молчальный звон!..Этот звон молчальный таков по слуху,будто сто отшельничающих клестовворошат волшебные погремухиили затевают сорок сороков.Птичьи коммуны, не бойтесь швабры!Групповых ансамблей широк почин.Надо всей Америкой – групповые свадьбы.Есть и не поклонники групповщин.Групповые драки, групповые койки.Тих единоличник во фраке гробовом.У его супруги на всех пальцах —кольца,видно, пребываетв браке групповом…А по-над дорогой хруст серебра.Здесь сама работа звенит за себя.Кормят, молодчаги, детей и жён,ну а получаетсямолчальный звон!В этом клестианстве – антипод свинарни.Чистят короедов – молчком, молчком!Пусть вас даже кто-топревосходит в звонарности,но он не умеет —молчальный звон!Юркие нью-йоркочки и чикагочки,за ваш звон молчальный спасибо, клесты.Звенят листы дубовые,будто чеканятсявизантийски вырезанные кресты.В этот звон волшебный уйду от ужаса,посреди беседы замру, смущён.Будто на Владимирщине —прислушайся! —молчальный звон…1971

СПАЛЬНЫЕ АНГЕЛЫ

Огни Медыни?А может, Волги?Стакан на ощупь.Спят молодыена нижней полкев вагоне общем.На верхней полкене спит подросток.С ним это будет.Напротив мать егокусает простынь.Но не осудит.Командировочныйзабился в угол,не спит с Уссури.О чём он думаетпод шёпот в ухо?Они уснули.Огням качаться,не спать родителям,не спать соседям.Какое счастьев словах спасительных:«Давай уедем!»Да хранят ихангелы спальные,качав и плакав, —на полках спаренных,как крылья первыхаэропланов.1971

* * *

Наш берег песчаный и плоский,заканчивающийся сыройпечальной и тёмной полоской,как будто платочек с каймой.Направо холодное море,налево песочечный быт.Меж ними, намокши от горя,темнея, дорожка блестит.Мы больше сюда не приедем.Давай по дорожке пройдём.За нами – к добру, по приметам —следы отольют серебром.1971

* * *

Сложи атлас, школярка шалая, —мне шутить с тобою легко, —чтоб Восточное полушариена Западное легло.Совместятся горы и воды,колокольный Великий Иван,будто в ножны, войдёт в колодец,из которого пил Магеллан.Как две раковины, стадионы,мексиканский и Лужники,сложат каменные ладонив

аплодирующие хлопки.Вот зачем эти люди и зданьяне умеют унять тоски —доски, вырванные с гвоздямиот какой-то иной доски.А когда я чуть захмелеюи прошвыриваюсь на канал,с неба колют верхушками ели,чтобы плечи не подымал.Я нашёл отпечаток шинына ванкуверской мостовойперевёрнутой нашей машины,что разбилась под Алма-Атой.И висят, как летучие мыши,надо мною вниз головой —времена, домишки и мысли,где живали и мы с тобой.Нам рукою помашет хиппи,вспыхнет пуговкою обшлаг.Из плеча – как чёрная скрипкакрикнет гамлетовский рукав.1971

ПЕСНЯ АКЫНА

Не славы и не коровы,не тяжкой короны земной —пошли мне, Господь, второго, —что вытянул петь со мной!Прошу не любви ворованной,не милостей на денёк —пошли мне, Господь, второго, —чтоб не был так одинок.Чтоб было с кем пасоваться,аукаться через степь,для сердца, не для оваций,на два голоса спеть!Чтоб кто-нибудь меня понял —не часто, ну хоть разок —из раненых губ моих поднялцарапнутый пулей рожок.И пусть мой напарник певчий,забыв, что мы сила вдвоём,меня, побледнев от соперничества,прирежет за общим столом.Прости ему. Пусть до гробаодиночеством окружён.Пошли ему, Бог, второго —такого, как я и как он.1971

* * *

Жадным взором василискавижу: за бревном, остро,вспыхнет мордочка лисички,точно вечное перо!Омут. Годы. Окунь клюнет.Этот невозможный садвзять с собой не разрешат.И повсюду цепкий взгляд,взгляд прощальный. Если любят,больше взглядом говорят.1971

ПРАBИЛА ПОBЕДЕНИЯ ЗА СТОЛОМ

Уважьте пальцы пирогом,в солонку курицу макая,но умоляю об одном —не трожьте музыку руками!Нашарьте огурец со днаи стан справа сидящей дамы,даже под током провода —но музыку – нельзя руками.Она с душою наравне.Берите трёшницы с рублями,но даже вымытыми нехватайте музыку руками.И прогрессист, и супостат,мы материалисты с вами,но музыка – иной субстант,где не губами, а устами…Руками ешьте даже суп,но с музыкой – беда такая! —чтоб вам не оторвало рук,не трожьте музыку руками.1971

АBТОМАТ

Москвою кто-то бродит,накрутит номер мой.Послушает и бросит —отбой…Чего вам? Рифм кило?Автографа в альбом?Алло!..Отбой…Кого-то повелов естественный отбор!Алло!..Отбой…А может, ангел в кабеле,пришедший за душой?Мы некоммуникабельны.Отбой…А может, это совесть,потерянная мной?И позабыла голос?Отбой…Стоишь в метро, конечной,с открытой головой,и в диске, как в колечке,замёрзнул пальчик твой.А за окошком мелочьюстучит толпа отчаянная,как очередь в примерочнуюколечек обручальных.Ты дунешь в трубку дальнюю,и мой воротничокот твоего дыханиязабьётся, как флажок…Порвалась связь планеты.Аукать устаю.Вопросы без ответов.Ответы в пустоту.Свело. Свело. Свело.С тобой. С тобой. С тобой.Алло. Алло. Алло.Отбой. Отбой. Отбой.1971

BОДНАЯ ЛЫЖНИЦА

В трос вросла, не сняв очки бутыльи, —уводи!Обожает, чтобы уводили!Аж щека на повороте у воды.Проскользила – Боже! – состругала,наклонившить, как в рубанке оселок,не любительница – профессионалка,золотая чемпионка ног!Я горжусь твоей слепой свободой,обминающею до кишок, —золотою вольницей уводана глазах у всех, почти что нагишом.Как истосковалась по пиратствуженщина в сегодняшнем быту!Главное – ногами упираться,чтоб не вылетала на ходу.«Укради, как раньше, на запятках, —миленький, назад не возврати!» —если есть душа, то она в пятках,упирающихся в край воды.Укради за воды и за горы,только бы надёжен был мужик!В золотом забвении уводаонемеют дёсны и язык.«Да куда ж ты без спасательной жилетки,как в натянутой рогаточке свистя?»Пожалейте, люди, пожалейтесебя!..…Но остался след неуловимыйот твоей невидимой лыжни,с самолётным разве что сравнимыйна душе, что воздуху сродни.След потери нематериальный,свет печальный – Бог тебя храни!Он позднее в годах потерялся,как потом исчезнут и они.1971