То, что мы прячем от света

Скор Люси

— Я лучше буду жить с тараканами, чем по соседству с Нэшем.

Джоэл вернулся с нашими напитками. Два шота Бог весть чего для Слоан, два полных до краев бокалов вина и вода с лимонной долькой.

Слоан потянулась к шотам.

— Спасибо, Джоэл, — сказала я, когда он поставил передо мной воду.

— Всё хорошо? — спросил он у меня.

— Я в порядке.

— Бззззз! — Слоан, уже вылакавшая один шот, издала громкий жужжащий звук. — Врать на послеобеденной встрече девочек и Стефа запрещено законом.

Наоми кивнула.

— Согласна. Правило номер

один: здесь никакой лжи. Мы здесь не для того, чтобы притворяться, что всё в порядке. Мы здесь для того, чтобы поддерживать друг друга. Я слишком много раз сказала слово «здесь». Теперь это не похоже на слово. Здесь. Здесь?

— Здесь, — попробовала Слоан, нахмурившись.

— Они уже пили? — спросил у меня Джоэл, выгнув сексуальную седую бровь.

Я покачала головой.

— Неа.

Он мудро наполнил ещё два стакана водой и поставил их перед моими друзьями, затем скрылся в другой части бара

— Здееееесь, — протянула Наоми.

— О Господи. Ладно! Я не в порядке, — призналась я.

— Наконец-то, чёрт возьми. Я боялась, что ты заставишь нас продолжать, — сказала Слоан, поднимая вторую стопку и осушая её.

— Первый шаг — это признать, что ты катастрофа, — мудро произнёс Стеф.

— Я не в порядке. Я катастрофа. Даже моя семья не знает, чем я зарабатываю себе на жизнь, потому что они не могут вынести мысли о том, что я приближусь хоть к небольшой опасности. Если бы они знали, насколько опасна моя работа, они бы прилетели сюда, образовали вокруг меня защитный щит и заставили меня переехать к ним домой.

Моя крохотная персональная аудитория наблюдала за мной поверх кромок их бокалов.

— И я пью воду, потому что у меня были проблемы с сердцем, которые чуть не убили меня, когда мне было пятнадцать. Я пропустила все нормальные подростковые штуки из-за операций и статуса странной девочки, которая умерла на глазах у целого стадиона людей. Теперь всё нормально, но я всё равно испытываю ПЖС, когда у меня стресс. И сейчас у меня ужасный стресс. Каждое дурацкое трепетание напоминает мне, каково это — чуть не умереть, а потом жить удушающей полужизнью с домашним обучением, визитами к врачу и излишне опекающими родителями, которых я даже не могу винить в излишней опеке, потому что они по сути видели, как я умерла на футбольном поле.

— Воу, — протянула Слоан.

— Больше алкоголя, Джоэл, — взмолилась Наоми, поднимая пустой бокал от вина.

— Так что уж извините меня, если я не рассказываю каждому встречному детали моей жизни. Меня достаточно контролировали на каждом шагу и напоминали, что я не нормальная, и у меня никогда не будет нормальности. Пока я не приехала сюда и не встретила Засранэша.

— Хорошо придумала слово, — сказала Слоан, одобрительно кивнув.

— Что произошло, когда ты приехала сюда и встретила Нэша? Прошу прощения. Я имела в виду Засранэша? — спросила Наоми, ловя каждое моё слово.

— Я один раз взглянула на него и всю его раненую, мрачную штуку…

— Под штукой ты имеешь в виду пенис? — спросил Стеф.

— Нет.

— Прекрати

перебивать её, — прошипела Наоми. — Ты один раз взглянула на его раненый, мрачный не-пенис и что?

— Он мне понравился, — призналась я. — Он мне очень понравился. Он заставил меня почувствовать себя особенной, и не потому, что у меня был странный сердечный приступ на виду у всех. Он создал у меня ощущение, будто он нуждается во мне. Никто и никогда во мне не нуждался. Меня всегда защищали, сюсюкались со мной, избегали меня. Боже, да мои родители пытаются забронировать билеты на самолёт, просто чтобы протиснуться нахрапом на мой следующий визит к кардиологу и услышать, как мой доктор скажет, что я по-прежнему в порядке.

Перед Слоан и Наоми появились новые порции напитков. Ко мне Джоэл подвинул миску с орешками.

— Они только что из пакетика. Никто не лапал их своими пальцами, — заверил он меня.

— Спасибо за нелапанные орешки, — сказала я.

— Итак, Нэш признался (после некоторого отчитывания) в панических атаках, которые у него происходят, и как ты ему помогла, — сказала Наоми.

— Я им не пользовалась, — настаивала я.

— Милая, мы знаем. Никто так не думает. Даже Нэш. Он же Морган. Они говорят глупые вещи, когда злятся. Но должна тебе сказать, что здорово видеть его злым, — призналась Наоми.

— Почему?

— До тебя он не был злым, счастливым или каким-то ещё. Он был ксерокопией прежнего себя. Просто плоский и безжизненный. А потом появилась ты, и ты дала ему нечто, о чём он переживает достаточно, чтобы разозлиться.

— Я соврала ему. Я соврала вам всем.

— И теперь ты будешь вести себя лучше, — сказала Наоми, будто всё было так просто.

— Буду?

— Если хочешь оставаться друзьями, будешь, — сказала Слоан. После трех шотов она уже заваливалась на одну сторону, будто находилась на палубе корабля.

— Друзья делают своих друзей лучше. Мы принимаем плохие части, празднуем хорошие части, и мы не терзаем тебя за твои ошибки, — сказала Наоми.

— Простите, что я не была честна с вами, — тихо сказала я.

— Теперь это хотя бы имеет смысл, — заметила Слоан. — Если бы мне приходилось врать моим родителям вообще обо всём, чтобы иметь некое подобие нормальной жизни, то я понимаю, как легко это может превратиться в привычку.

— Я это понимаю, — сочувственно сказала Наоми. — Я тоже обо всём врала своим родителям, когда только приехала сюда, потому что пыталась защитить их от моего бардака и от бардака Тины.

— Мне знакомо это чувство, — я помешала свою воду трубочкой. — Я на самом деле позволила себе задаваться вопросом, а что, если?

— Что если что? — уточнил Стеф.

— Что, если всё сложится с ним? Что, если я останусь здесь? Что, если этот тот самый знак, которого я ждала, чтобы уволиться с работы и попробовать что-то новое? Что, если я могу получить нормальность?

Наоми и Слоан уставились на меня широко распахнутыми мокрыми глазами.

— Не надо, — предостерегла я.

— О, Лина, — прошептала Наоми.