То ли быль, то ли небыль
Шрифт:
Наша фамилия Рапопорт в Советском Союзе была известна каждому водителю и любому милиционеру благодаря научно-техническим достижениям какого-то нашего однофамильца, автора «трубочки Рапопорта». Тезка наш был хороший химик и неплохой инженер, и трубочка его отличалась зверской чувствительностью. В нее вам настоятельно предлагали подуть, если милиция подозревала, что вы… В Америке для той же цели делают анализ крови. «Трубочка Рапопорта» куда более технологична!
В эпоху постдиссертационных банкетов папе довольно часто приходилось вести машину после хорошего застолья. Популярный оппонент, папа никогда не обижал диссертантов отказом разделить с ними триумф. Да и любил папа банкеты, правду сказать. Он был великолепным,
– Сколько берешь за банкет?
Папа не сразу сообразил, о чем речь, а, сообразивши, не растерялся:
– Человек на пятьдесят, с твоим харчем? Стольник. Идет? Скажи дату, я должен внести тебя в список.
Тут подошел диссертант. Услышав, о чем папа беседует с его другом, он чуть со стыда не сгорел. Долго потом извинялся, звонил по телефону, прислал открытку… Папа смеялся: вот дуралей, испортил гешефт…
Впрочем, другой раз в той же «Праге» папа отличился замечательно. Он пришел в ресторан с опозданием, зашел в зал и примостился с краю. Диссертант, как и полагается, сидел во главе стола в центре. Папу немного удивило, что за несколько дней, прошедших с момента защиты, он так изменился внешне. Еще больше папу удивило, что рядом с диссертантом сидит милая девушка в нарядном белом платье и в фате. Впрочем, закуска была отменная, и папа решил не обращать внимания на такие пустяки. А, выпив и закусив, решил, что следует сказать тост в честь научных успехов диссертанта. И сказал. Гости покатывались со смеху, так двусмысленно звучал этот тост из области патологической анатомии на свадебном банкете. Впрочем, никто не удивился: жених и родственники со стороны жениха полагали, что папа – гость со стороны невесты, а невеста и ее родственники приняли папу за гостя со стороны жениха. В тот момент, когда папа произносил свой тост, мимо открытой двери зала проходил настоящий диссертант. Он услышал папин голос, остолбенел, вошел и спросил потрясенно:
– Яков Львович! Что вы тут делаете? Вас же все ждут! Мы вас обыскались, без вас не начинаем! Звонили вашей дочери, перепугали ее. Пожалуйста, идите в следующий зал, а я пойду позвоню, успокою Наташу.
Папа утверждал, что гости новобрачных не хотели его отпускать и всей толпой провожали в соседний зал со слезами на глазах…
Но вернемся к автомобильной проблеме. На банкеты папа обычно приезжал на своей машине, и как я с этим ни боролась, изменить ничего не могла.
Однажды праздновали юбилей папиного знакомого, генерала медицинской службы Жорова. Как всегда, папа отправился туда на машине. Я настойчиво предлагала за ним заехать, но папа отказался мне сообщить, в каком ресторане отмечают юбилей: дескать, что за глупости, я всегда, «как стеклышко». Он позвонил мне в начале двенадцатого, сказал, что выезжает и скоро будет, вот только по дороге развезет по домам юбиляра и его коллег.
– А тебя самого не развезет? – встревожилась я. – Скажи мне, где вы, я подъеду и всех развезу.
– Что за глупости! Я как стеклышко!
Прошло несколько часов. Я металась по квартире, не находя себе места. Наконец, часа в три ночи, звонок:
– Ты не спишь? – (Вот ведь лицемер!) – Не волнуйся, все в порядке, меня сейчас привезут.
– Кто привезет?! Где ты?!
– Не волнуйся, все в порядке, я в отделении милиции. Милиция и привезет.
Оказалось, ехали они по Беговой улице, юбиляр и его коллеги – все генералы, все в форме. Хорошо ехали, интересно беседовали. На выезде на Ленинградский проспект, где одна линия направо, остановились на красный свет. И продолжали беседовать. Светофор сменился на зеленый, потом на красный,
– Надо же, как машины разгуделись! Видно, где-то пробка… В этот момент к ним подошел милиционер. Увидев папу, сразу оценил ситуацию. Папа, впрочем, тоже.
– Генерала с банкета везу, – сказал он милиционеру сладким голосом.
– А ты довезешь? – усомнился милиционер.
– Я как стеклышко, – попробовал было папа, но с милицией такие штучки не проходят. Милиционер вытащил трубочку:
– Подуй-ка.
– Так это же трубочка Рапопорта! – обрадовался папа. – А я как раз Рапопорт, это моя трубочка!
Номер этот часто удавался даже мне, но на этот раз орешек попался крепкий:
– Вот и подуй в свою трубочку!
Словом, милиционер пересадил папу на заднее сиденье, развез генералов по домам, а папу отвез в отделение, где у него сначала отобрали права, а потом привезли домой.
В назначенный день папа явился в милицию «на разборку» и оказался в обширном вестибюле ГАИ в компании прожженных ханыг. В ожидании вызова в кабинет пострадавшие делились своими историями. Автора «трубочки» при этом поминали непрерывно и с подходящими к случаю эпитетами. Один, особо агрессивный, жаждал крови:
– Попадись мне этот Рапопорт, я бы ему яйца оторвал! В этот момент, в совершенно кинематографическом стиле, отворилась дверь, и милиционер вызвал:
– Рапопорт!
Надо ли говорить, что права папе вернули, и выходил он из отделения в сопровождении нескольких милиционеров, не без основания разделявших папины опасения, что эти вполне могут привести угрозу в исполнение…
БАЙКИ НАШЕЙ КУХНИ
«Иных уж нет, а тех долечим…»
Из протокола вскрытия в чукотской больнице: «Вскрытие показало, что чукча умер в результате вскрытия».
По роду своей профессии папа находился в постоянном контакте с оборотной стороной медицинской медали и в быту старался по возможности избегать общения с ординарной медициной.
Я как-то неслась с горы на лыжах, упала и сильно ударилась головой. Появились признаки легкого сотрясения.
– Полежи несколько дней, – посоветовал папа.
– А, может, к врачу сходить?
– К врачу?! Да ну их к черту! – живо отозвался папа с очень искренним чувством…
Мы обожали папины рассказы о медицинских казусах. Вот некоторые из них.
Диагноз
Старожилы помнят, что до революции на Тверской был большой книжный магазин Цейтлина. И была в Москве в те годы модная клиника нервных болезней профессора Минора. Лечиться у Минора считалось хорошим тоном, и аристократические жены наперебой болели разнообразными нервными болезнями, ходили бледные, нюхали соли и ездили на воды. Жена Цейтлина не уступала другим. И вот однажды Минор ей говорит:
– Вам надо провести курс лечения на водах, в Баден-Бадене. Я дам вам вашу историю болезни в запечатанном конверте, вы передадите ее моему коллеге в Баден-Бадене, профессору Оппенгейму, и он о вас позаботится.
Мадам Цейтлина получила конверт с историей болезни в августе 1914 года. В Баден-Баден она не поехала… Тысяча девятьсот четырнадцатый органично перешел в тысяча девятьсот семнадцатый. Короче, книжный магазин Цейтлина национализировали, а вместо Баден-Бадена мадам Цейтлина поехала в коммунальную квартиру, где оказалась соседкой моих родителей. Интересный медицинский феномен: после революции мадам Цейтлина совершенно перестала болеть нервными болезнями!