То ли быль, то ли небыль
Шрифт:
Мы спустились в вестибюль с вещами. Джим пошел за документами, а меня попросил сбегать в гостиничный киоск за американской газетой – он не может жить без новостей с биржи, пусть хоть и позавчерашних. Когда я вернулась, он протянул мне мой паспорт и сообщил:
– А мои документы мне не отдали. Утверждают, что я их уже забрал! Пойди, объясни им, что они ошибаются!
Джим сказал все это совсем спокойно – видно было, что он не представляет себе, чем это пахнет. А я похолодела. В памяти мелькнули истории об украденных сотрудниками КГБ американских паспортах – я знала их из вполне достоверных источников, от самих
Я бросилась к стойке:
– Отдайте документы мистера Соренсона!
Сидящая за стойкой тетка, сдобная блондинка с «вшивым домиком» на голове, не поднимая на меня глаз, пробубнила:
– Он их забрал и за них расписался.
– Расписался?! Где расписался?! Никто ни за какие документы не расписывается, вы их выдаете без расписки!
– А он забрал и расписался, – продолжала издеваться тетка, все так же не поднимая на меня глаз.
– Тогда покажите подпись! – потребовала я.
– Отойдите и не мешайте работать, – ответила тетка.
Все это время по вестибюлю метался красный от волнения шофер «Интуриста», у которого день был расписан по минутам. Мы сбили его расписание уже минут на двадцать.
До Джима, наконец, начало доходить, что происходит. В глазах появился ужас.
– Что она тебе говорит?
– Говорит, что ты забрал документы и за них расписался.
– Я ничего не забирал и ни за что не расписывался!
– Я знаю.
– Немедленно отдайте документы мистера Соренсона! – благим матом заорала я на тетку.
Она отвечала, не поднимая глаз:
– Он их забрал и за них расписался.
– Тогда немедленно соедините меня с американским консулом! – продолжала орать я.
В это время подъехал автобус с испанскими туристами. Они выгрузились и столпились в вестибюле, ожидая, чтобы их расселили. Я легла грудью на амбразуру:
– Я не дам вам работать, пока вы не вернете документы мистера Соренсона или не соедините меня с американским консулом!
Джим, со своей стороны, кричал испанским туристам:
– Уезжайте отсюда, пока не поздно! Не останавливайтесь в этой гостинице! Они меня отравили! Они украли мой паспорт! Они украли мою визу! Бегите отсюда, бегите, пока не ушел ваш автобус!
Испанцы внимали Джиму в немом ужасе. Кое-кто пытался отыскать свои чемоданы в брошенной в вестибюле общей куче. Я продолжала блажить так, что слышно было у Исаакиевского собора:
– Соедините меня с американским консулом!!! Сейчас мне очень стыдно, что я сразу не поняла, что вся эта комедия была разыграна ради одного – взятки. КГБ был абсолютно ни при чем. Но «меня там долго не стояло», и я жила устаревшими представлениями о мире. Если бы я сообразила, что от нас хотят взятку, в той, близкой к катастрофе ситуации я бы ее дала (в конце концов, здоровье дороже и деньги не мои). Но я ничего не поняла и продолжала блажить:
– Консула-а-а!
По вестибюлю метался в полной прострации шофер «Интуриста».
– Может, поедем в аэропорт? – предложил Джим.
– Какой смысл? Кто тебя без документов выпустит?!
– Все-таки
– Что здесь происходит? Почему такой шум?
– Они хулиганют, – указала на меня тетка за стойкой. – Сами потеряли документы, теперь требуют с нас и хотят вызывать американского консула, а надо бы вызвать милицию.
– В чем дело? – обратилась ко мне матрона.
– Вы украли документы мистера Соренсона. Немедленно верните!
– У нас нет его документов. Можете пройти со мной и сами в этом убедитесь.
Тетка провела меня в комнату за стойкой. Мы были там один на один. Это был момент, предусмотренный сценарием для взятки, но я все еще ничего не понимала.
– Вот файл, – указала мне матрона. – Можете просмотреть паспорта и сами убедитесь, что его документов здесь нет.
Я принялась проглядывать паспорта. Американских паспортов там действительно не было – ни одного. Я была в отчаянии. В этот момент матрона как бы случайно подвинула металлический ящик, и я увидела под ним краешек синего паспорта.
– Вот он! – заорала я. – Вот его паспорт! Матрона живо накрыла паспорт рукой:
– Это не его!
– Его! Его! Здесь нет других американских паспортов! Отдайте сейчас же!
– Не его!
– Покажите!
– Я не имею права показывать вам паспорта! Я задохнулась от возмущения:
– Как не имеете права?! Вы только что показали мне две сотни паспортов!
– Не имею права, – повторила матрона.
Я человек миролюбивый, меня не так-то легко вывести из себя, но в этот момент я уже себя не помнила. Что есть силы я толкнула мерзкую бабу, она отлетела, я схватила паспорт и вылетела с ним из комнаты. По дороге открыла – паспорт Джима! И виза тут же!
– Вот паспорт!!! Вот виза! Скорей! В машину!
Неслись мы так, что чудом уцелели. Я была все еще невменяемая и не в состоянии членораздельно объясняться, хотя Джим сгорал от любопытства:
– Как это тебе удалось?!
– После, после, в Америке все объясню!
В аэропорт мы примчались в последнюю секунду. Оказалось, мистера Соренсона несколько раз вызывали по радио. Его пропустили без досмотра, кто-то из «Дельты» помчался с ним бегом к самолету, подхватив его чемодан. Ворота уже закрыли, но трап еще стоял у самолета. Ворота открыли, и Джим скрылся в проходе.
Я дождалась, пока самолет взлетел, и тут мне стало плохо. Я сменила Джима в ленинградском туалете…
Три незабываемых дня с папой на даче подняли мой дух, восстановили здоровье и компенсировали все пережитые волнения.
АЗОХЕН ВЕЙ ЦУ ДЕ КОММУННЕ!
В сороковые-пятидесятые годы в нашем дачном поселке был управляющий по фамилии Кролик. Савелий Юльевич Кролик был невысок, лысоват, брюки его постоянно были опасно приспущены под круглым животиком. Кролик был большой талмудист – явление в ту пору довольно редкое. «Почти наизусть знает почти весь Талмуд», – цитировал папа Иосифа Уткина. Кролик со своей стороны совершенно благоговел перед папой и советовался с ним по всем вопросам как медицинского, так и не медицинского свойства. У Кролика была паховая грыжа, и много лет подряд он почти каждый день приходил к папе обсуждать, следует ли ее оперировать.