«Тобаго» меняет курс. Три дня в Криспорте. «24-25» не возвращается
Шрифт:
— Не извольте беспокоиться! — самодовольно улыбается Борк. — Забастовку мы скоро похороним.
— О! — Слезы радости наворачиваются на глаза Швика. — Вы даруете мне жизнь! Но когда? Когда? Это вопрос жизни и смерти!
Вместо Борка отвечает Фрекса:
— Трудно сказать… Возможно, через месяц… Возможно, через пару недель… Не так ли, доктор? — Фрекса многозначительно смотрит на Борка.
Когда дверь за стонущим Швиком закрывается, Борк глядит на консула и подмигивает.
— Ну да, — неохотно признается
— А вы с помощью забастовки жаждете прижать к стенке конкурентов.
Консул довольно потирает руки.
— Мы друг друга понимаем… Не впервой сотрудничаем, верно ведь, Борк?
Появление Дикрозиса прерывает их разговор.
— А, господин Дикрозис, приветствую вас! — Борк гостеприимно усаживает его. — Давненько не видались. Криспорт еще не стал для вас маловат?.. Я подумываю, не предложить ли вам место в столице… Когда ко мне перейдет министерство внутренних дел…
— Мы все на это надеемся, господин Борк. — Дикрозис морщит лицо в подобострастной улыбке. — Чем могу служить?
— Консул сказал, вы выходили навстречу советскому пароходу? Команда на нем — ваши соотечественники, латыши? И главное: кто проводит судно в Криспорт?
Внимательно прослушав рассказ Дикрозиса, Борк заказывает телефонный разговор со столицей. Затем обращается к Фрексе:
— Так видите, я был прав! Полководец сам создает выгодные условия боя. Могу поздравить вас с победой!
— Не понимаю… — бормочет консул.
— Я же сказал, вам пора проветрить мозги. Вот, этот советский штурман… Как его там?
— Если не ошибаюсь, Тайминь, — подсказывает Дикрозис.
— Не имеет значения… Трудно даже придумать что- либо лучше… Жил в Криспорте, работал и водил дружбу с лоцманами… Понимаете, что это нам дает?
— Но вы же еще с ним не разговаривали, — возражает Фрекса.
— Нет никакой необходимости… Сами подумайте… Этот человек латыш. Ему тридцать пять лет. Из них десять он прожил при советском режиме…
— Это очень плохо.
— Нет, это очень хорошо. Элементарная арифметика подсказывает, что остальные двадцать пять он жил в нормальных условиях. Как раз в том возрасте, когда формируется характер человека. Привычки, впечатления детства, мечты, надежды… Соскоблите тонкий слой красной краски, и под ней найдете человека, подобного нам. Человека, мечтающего о положении в обществе, о материальной независимости, о деньгах. Он еще в детстве усвоил, что деньги всемогущи!
— Боюсь, что вы заблуждаетесь, — осмеливается возразить Дикрозис.
— Это мы еще увидим!
— Я уже видел его… Деньгами вы ничего не добьетесь. — Дикрозис умолкает, дабы слова его возымели действие.
— Вы в этом убеждены? — спрашивает Борк.
— Вот они ваши выгодные условия, которые творит истинный полководец. — Консул
— Я мог бы вам подсказать, — ухмыляется Дикрозис, — что сработает надежней всех арифметических выкладок.
— Говорите! — в один голос восклицают Борк и Фрекса.
— Это обойдется вам в круглую сумму, — И Дикрозис, погасив свою лакейскую улыбочку, называет такую цифру, от которой у консула волосы встают дыбом на голове.
— Я же обещаю вам выгодный пост, — говорит Борк, улыбаясь Дикрозису.
— Не отказываюсь, — усмехается Дикрозис. — А если вы вдруг не станете министром внутренних дел?
— Что же, консул подпишет вам чек, — пожимает плечами Борк. — Конечно, если рекомендация того стоит.
— Я?! — восклицает застигнутый врасплох Фрекса. — Я не миллионер.
— Ничего, ничего, — успокаивающе кладет ему руку на плечо Борк. — Я согласен покрыть половину.
Сразу же после ухода Дикрозиса звонят с междугородней станции. Борк подходит к телефону.
— Это вы, Венстрат?.. Так вот, слушайте! Надеюсь, в Криспорте вас знают не слишком хорошо?.. Превосходно. Катите сюда с вашими ребятами. Как можно скорей!.. Стрелять?.. Вы что! Ничего подобного. Как раз наоборот, деликатная работа… Вам предстоит действовать в белых перчатках.
Из гостиницы Дикрозис идет к себе в редакцию, диктует машинистке заметку в экстренный выпуск, затем отправляется в типографию «Курьера». Из типографии в театр-варьете «Хрусталь».
Криспорт совсем небольшой город. Здесь нет ночных клубов со стриптизом, как в столице, нету ни театра, ни цирка. Вместо этих заведений один театр-варьете, где состоятельные граждане могут пропустить стаканчик настоящего шотландского виски или рюмку французского коньяка, потанцевать с дамой, а заодно посмотреть эстрадное выступление. Это единственное место в городе, которое охотно посещается комсоставом иностранных кораблей и приезжими из столицы. Владелец «Хрусталя» никогда не жаловался на дела — заведение процветает, посетителей полно. Теперь, однако, в связи с забастовкой, дает себя знать отсутствие иностранцев. Поэтому предложение Дикрозиса принимается более или менее благожелательно. Хотя поначалу, для проформы, хозяин вроде бы и запротестовал.
— Это подорвет репутацию моего театра, — говорит он, показывая на афиши и портреты артистов на стенах кабинета. — Какие имена! Я никогда не жалел средств, лишь бы потрафить самым утонченным вкусам посетителей! Приглашал вплоть до Луизы Делакруа из Парижа! А теперь вы хотите, чтобы я…
— Знаю, знаю, — пренебрежительно машет рукой Дикрозис. — Свои восторги я уже изложил в рецензии. Эта Луиза из Парижа, но петь она не умела!
— Зато какая фигура! Иностранные моряки были восхищены и пили одно шампанское.