Тобой я стану
Шрифт:
— Папа, Рита должна стать чемпионкой. Ее надо научить стрелять из винтовки лучше всех. Она бегает на лыжах так, как никто.
— Хорошо, — просто сказал отец. — Научим. Скоро.
Рита засмеялась.
— Скоро? У меня быстро не получится.
— У меня получится, — рассмеялся он. — Если ты бегаешь на лыжах лучше манси, значит, ты необыкновенная девочка. Неважно, что у тебя волосы цвета молока оленухи. Венгерский друг подарил мне немецкую винтовку, она называется «Аншутц».
Но не тут-то было. Отдыхать Рите не пришлось.
Когда Иван с отцом отправились смотреть ездовых лаек, а мама накрывала стол в столовой, Риту окружили дети. У нее глаза разбегались — так много, все широколицые, черноволосые.
— Меня зовут Аля, — бойко представилась девочка лет шести. — А что ты умеешь делать? — спросила она.
Рита захлопала ресницами. Вот это вопрос. На самом деле, что она умеет делать?
— Я? Умею бегать на лыжах.
— Мы тоже, — ее оглушил хор голосов.
— Я умею… Ну да, я умею складывать мозаику, — нашлась Рита.
— Мы тоже, — услышала она снова.
— А что умеешь делать как девочка? — не отступала Аля. — Ты умеешь вышивать? Делать кукол? Шить им платья?
— Нет.
— Тогда что ты умеешь? — Алю поддержал басовитый малыш.
Да что, на самом деле, им сказать? Рита обвела глазами широкие лица в черном обрамлении. Глаза, кажется, пузырились от азарта. Они похожи… Белое на черном… и пузырьки… Ну да! Черная сковорода и белое тонкое тесто…
— Я умею печь блины!
— Научи нас, — потребовала Аля.
— Это просто, — начала Рита. — Нужна мука, потом… — Она вспоминала, что делали ее чердачные поселенцы. Перед глазами возник тазик с мукой, девушка Мила, которая вливала в него… молоко. — Молоко.
— А можно молоко оленухи? — спросила Аля.
Ну почему она не сказала, что нужно коровье молоко? Все само бы собой разрешилось. Откуда ему здесь взяться?
— Или обязательно коровье? — донимала ее Аля.
Рита уже хотела сказать, что коровье и больше никакое. Но Аля опередила ее:
— У нас есть всякое: и коровье, и козье.
— Козье? Откуда у вас козье? — Рита не удержалась от удивления.
— От козы, конечно, — фыркнул басовитый малыш.
Рита поняла — ей придется учить их тому, чего она не умеет сама.
Открылась дверь, морозный воздух внес в дом Ивана с отцом. Лицо Ивана сияло. Никогда еще Рита не видела такой улыбки.
— Папа сказал, что он вырастит мне из самых лучших щенков ездовых собачек. Вот уж покатаемся по тундре!
Он сел на диван, дети навалились на него, как котята. Они устроились на коленях, один малыш
— Все за стол!
Стол занял почти всю комнату, такой длинный, всем хватило места.
— Рита, Иван расскажет тебе, что ты ешь, — предупредила мама.
Иван положил Рите на тарелку тонкую полоску чего-то розового.
— Это строганина. Сырая рыба. Очень вкусно.
Рита попробовала. На самом деле, рыба нежная, жирная.
— Это черная икра, сама знаешь. Осетровая. Моему отцу разрешают ловить осетра, потому что он коренной житель.
— Ох, — выдохнула Рита. — Так много…
Она смотрела на детей, которые ели с аппетитом, а когда все выпили чаю с вареньем из морошки и удовлетворенно застонали, она подумала, что спасена. Едва ли у кого-то найдется место для блинов.
Но она ошиблась.
Аля, промокнув салфеткой губы, объявила:
— А теперь Рита научит нас печь блины.
Глава 12. Бисерное солнце
Рита с трудом разлепила глаза и не могла понять, где она, так бывает со сна. Потом, оглядев комнату, вспомнила — она в доме Ивана Гришкина. Ее поселили в спальне девочек, они все еще сопели во сне. Ух, эти девочки. Но ничего, с блинами все вышло нормально. Она руководила, а они пекли. К тому же, мама Ивана помогала.
Блины ели перед сном. В животе такая тяжесть, а это совсем не то чувство, с которым легко бежать на лыжах.
Бежать придется, стрелять тоже — сегодня. Отец Ивана обещал.
Рита встала, умылась. На завтрак она выбрала кукурузные хлопья. Она больше не удивлялась, что, кроме национальной еды, здесь все такое же, как везде. Она залила их апельсиновым соком, Иван — молоком.
Отец Ивана встал давно, приготовил винтовку, лыжи, подбитые оленьим мехом.
— Готовы? Пошли, — скомандовал он.
Мишень, которую отец Ивана приготовил для стрельбы, — это обыкновенный лист бумаги, на нем отмечен центр. Все остальное, объяснил он, молоко. Не считается за выстрел. Только в яблочко.
— Вот винтовка. Бери ее так. — Он вложил винтовку в руки Рите. — Видишь выступ? Это гребень ложи, прижмись к нему и совмести мушку, — он постучал пальцем по крошечному выступу в конце ствола, — с прорезью целика. Ну да, вот эта щелочка в начале ствола называется целик. Видишь центр мишени? У тебя сильные руки, ты крепко держишь винтовку. До мишени пятьдесят метров.
Рита выстрелила, лист бумаги, пробитый в самом центре, упал.
— Молодец. Я бью из этой винтовки белку. Ты бы тоже смогла.