Точка искажения
Шрифт:
Привычных табличек, как в клинике, на дверях не было, только численные и буквенные обозначения. Эйлин проводили в одну их комнат – большое помещение с кушеткой, ширмой и застекленными шкафчиками.
– Вывих лодыжки, – осмотрев рану, констатировал лекарь, древний старик по фамилии Стрегоне. – Не волнуйся, поставим тебя на ноги – и глазом моргнуть не успеешь.
Он сипло рассмеялся и достал из шкафчика какую-то баночку. Крышка с легким хлопком открылась, и в воздухе запахло мятной жвачкой. Стрегоне зачерпнул немного мази изумрудного цвета и нанес на щиколотку Эйлин. Боль тут же притупилась. Лекарь, не касаясь, стал водить руками над местом травмы, отчего
– Будь ты простой смертной, этого хватило бы, – извиняющимся тоном начал доктор. – А так придется наложить повязку. За полвека, что я здесь проработал, не случалось такого, чтобы ориасоки калечили детей.
Через несколько минут он закрепил бинт:
– Все, можешь идти!
Эйлин осторожно соскользнула на пол: терпимо.
– А остальные? – спохватилась она. – Там были Фрог и Делагарди, что с ними?
– Не знаю, – развел руками лекарь и пробубнил себе под нос: – Надеюсь, других пострадавших нет.
Стрегоне отправил Эйлин отметиться в журнале, а сам остался в перевязочной. На посту сидел медбрат, молодой, с круглым лицом, усеянным рытвинами, как после порезов.
– Привет, – сказал он. – А я за тебя заполняю. Сама понимаешь, журнал – серьезная вещь, он здесь на века. Нас с тобой уже не будет, а журнал останется. Так что отнесись ответственно. Осталось вписать имя и факультет. Справишься? Меня наверху пациент ждет, так бы я, конечно, помог.
Подмигнув Эйлин, он направился к лестнице. Со второго этажа доносились приглушенные взрывы хохота. Видимо, студенты после попойки наконец приходили в себя.
«Хорошо бы навестить Лири», – подумала Эйлин, старательно вписывая свое имя в графу – сразу под аккуратно выведенным «Винсент Фрог». Она полистала журнал – Фрог, Фрог, Фрог. Каждый день в одно и то же время, даже в выходные. Кабинет P3.
Интересно, что же он все-таки делал в лазарете? Интуиция подсказывала, что стоит выяснить. Если Винсент жив, то вряд ли обидится из-за вмешательства в частную жизнь. А если мертв… то ему точно все равно.
Сейчас или никогда.
Прихрамывая, Эйлин пошла вдоль по коридору. Табличка, табличка… Поворот. Небольшой холл с запасным выходом. А вот и Р3! Эйлин дернула за ручку – не заперто. Внутри оказалось довольно тесно, пол и стены выложены черным мрамором, на окне – плотные шторы. В полумраке в центре комнаты высилось странное металлическое устройство, напоминающее вертикально стоящий саркофаг, один в один – железная дева. От него во все стороны тянулись провода. Часть вела к столу с множеством рычагов, другая – к различной формы зеркалам, окружавшим саркофаг. Эйлин подошла ближе. Пришлось приложить усилия, чтобы сдвинуть крышку пыточного прибора. Внутри, однако, не оказалось никаких шипов, только длинный вертикальный штырь посередине и прикрепленные к нему крест-накрест металлические планки. На каждой – широкие кожаные ремни, видимо, чтобы закреплять руки и ноги.
Ничего подобного прежде Эйлин не видела даже в фильмах ужасов. Для чего могло использоваться это устройство? Что именно здесь делал Фрог?
Из-за двери донесся шум: кто-то вошел через черный ход. Громкие мужские голоса приближались; Эйлин поняла, что выйти незамеченной из кабинета не успеет. Ничего не оставалось, кроме как замереть на месте.
– Как он мог исчезнуть?! Как такое вообще могло произойти?
– Напомню, что я не единственный маг в академии…
Кажется, оправдывавшийся голос принадлежал господину Вейнгарту. Эйлин осторожно приоткрыла дверь: Ноэль и Флокс вели под руки ректора. Его правое
– Погиб студент! Вы понимаете? – ревел Флокс.
– Конечно, – устало отозвался ректор. – Я не собираюсь отрицать своей вины. Похоже, мы не смогли обеспечить должную защиту, но повторюсь: я далеко не самый могущественный маг. Мы должны обо всем сообщить регенту и…
– Я позабочусь об этом, уж поверьте! – перебил Флокс и рявкнул, обращаясь к Ноэлю: – Жди здесь!
Громко хлопнула дверь. Внутри у Эйлин все оборвалось, в голове застучало. Погиб! Малыша Винсента больше нет…
Что там такое? Кажется, Флокс и господин Вейнгарт оставили Делагарди одного в коридоре.
Эйлин вышла из укрытия и направилась к Ноэлю. Бледный, он смотрел сквозь нее, словно находился далеко отсюда.
– Ноэль?
В своей растерянности он напоминал ребенка, никакой спеси и заносчивости. Сейчас он был настоящим.
– Что там случилось? – Эйлин взяла его за плечи и потрясла.
В глазах Ноэля мелькнули узнавание и облегчение.
– Не знаю. Все было в тумане, дым… ректор в крови, и труп.
Эйлин прикрыла рот рукой, на глаза навернулись слезы.
– Бедняга. – Взгляд Ноэля заскользил мимо Эйлин, будто он снова вернулся мыслями в галерею. – Весь обгорел, кожа с лица слезла… Я больше спать не смогу, кажется, он так и смотрит на меня единственным черным глазом. – Ноэль прислонился лбом к стене и замолчал.
Эйлин вспомнила небесные глаза Винсента, и в душу закралось подозрение: черный?
Задняя дверь снова открылась, и в лазарете появились игнарусы. Невысокие, широкоплечие, с маленькими головами и длинными руками, они всегда безразлично выполняли любую грязную работу. Сейчас четыре игнаруса тащили что-то завернутое то ли в штору, то ли в старое покрывало.
Сомнений нет: в некоем подобии гамака молчаливые слуги несли тело. Сверху его прикрывала еще одна холщовая тряпка, из-под которой свисала обгоревшая рука с тяжелым металлическим браслетом.
Процессию возглавлял медбрат. Он направил игнарусов в процедурную, а сам повернулся к Эйлин:
– Ты еще здесь? А ну-ка, давай отсюда! И ты. – Он ткнул пальцем в Ноа.
Эйлин ничего не слышала. Факты не сходились, и она мучительно пыталась вспомнить, был ли браслет на руке Фрога сегодня, учитывая, что он не любил украшения. Кажется, нет. Другой шанс вряд ли представится – если она хочет выяснить, нужно действовать.
– Ноа, не дай ему меня остановить, – прошептала она.
Делагарди отрицательно замотал головой, выражая протест, но просьбу все же выполнил: он перегородил дорогу медбрату, закрывая Эйлин. Она, не обращая внимания на боль в ноге, метнулась к двери и в мгновение ока оказалась в перевязочной.
Ректор с осунувшимся лицом сидел на столе. Его голый торс покрывали старые бледные шрамы и красные пятна свежих ожогов. На животе красовался порез; доктор Стрегоне колдовал над раненым плечом.
При виде Эйлин мужчины в комнате удивленно переглянулись и замолчали, даже Флокс прекратил сыпать проклятиями. Она, ни секунды не раздумывая, бросилась к трупу, лежавшему на полу, и сдернула покрывало.
Взору предстала ужасная картина. Сильнее всего у погибшего обгорели ноги. Чем выше к голове, тем меньше ожогов. Видимо, студент успел отвернуться, и та половина лица, которая оказалась закрыта от магического разряда, пострадала меньше.