Точка невозврата.
Шрифт:
Кирилл аккуратно забрал у Лизы тряпьё, что она бережно прижимала к себе, покрутил в руках, разглядывая. То, что он принял в потёмках за ветошь, оказалось куклой. Странной тряпичной куклой, довольно замызганной и грязнючей. Кир брезгливо отшвырнул её в сторону, обнял Лизу, повёл в душ.
Она шла покорно и безвольно, не понимая, где находится, а Кирилл никак не мог понять, что делать с ней, такою. Под душ поставить? Она же грязная с головы до ног. Да и в чувство привести надо бы… А не напугается ли, если вот так сразу душем её полить? А как иначе? Он легонько похлопал Лизу по щеке. Никакой реакции. Он ударил
Включив воду в душе, Кирилл стянул с Лизы футболку и тонкие брюки, поставил её в душевую кабину, сам встал рядом, крепко обнял. С потолка кабины лилась вода, а Лиза будто не чувствовала этого – руки висят плетьми, взгляд рассеянный в одну точку. Кирилл, сам не понимая зачем, поднял руку, провёл ладонью по запотевшей зеркальной стене кабины. Лиза наткнулась взглядом на собственное отражение, дёрнулась и завыла тихонько, забилась в руках Кирилла.
Он держал крепко, не вырваться, и Лиза затихла, развернулась к мужу лицом, прижалась, уткнувшись носом в ключицу.
– Кирюш, я не успела… понимаешь? Не успела!
– Чего не успела, родная?
Лиза отстранилась, заглянула ему в глаза, нахмурилась, задумавшись.
– Не помню, – покачала головой она. – Что вообще происходит? Ты почему здесь со мной? А Макс? С кем он?
– Всё хорошо, – шептал Кирилл, легко касаясь губами её мокрых волос. – Всё уже хорошо, Лизонька.
– Да что с тобой? Что вообще происходит?
– Ты совсем-совсем ничего не помнишь? – не поверил Кир.
– Совсем! – Лиза решительно открыла дверь кабинки. – Кирилл… а почему… одежда грязная? Ты мне объяснишь, наконец?
– Объясню. Но позже. – Он завернул её в полотенце, из второго соорудил себе набедренную повязку, поднял с пола грязную одежду, не разбирая, засунул в барабан стиральной машины. – Идём. Надо одеться. Потом мы спустимся в гостиную, я сварю тебе кофе, ты успокоишься, а после поговорим.
Но разговора не получилось. Зайдя в комнату, Лиза натянула на себя длинную футболку и обессилено опустилась на кровать.
– Я устала так, будто телегу дров разгрузила. А потом наколола их и в поленницу сложила…
Кирилл сел на пол возле кровати, нежно провёл ладонью по мокрым волосам жены, взял её руку, коснулся губами ладони, перецеловал каждый пальчик, коснулся губами запястья, поднялся выше до сгиба локтя. Лиза сонно хихикнула: «Щекотно!», опустила вторую ладонь ему на затылок, игриво взъерошила волосы…, а он едва не застонал от внезапного острого желания. Беспокоить Лизу не хотелось. Не сейчас. Не время. И Кирилл просто сбежал обратно в душ.
Утро застало Кирилла на кухне. Отчаявшись поспать в эту ночь, он решил приготовить на завтрак пиццу, на обед суп, а также мясо для шашлыка замариновать, чем и был занят остаток ночи и всё утро. Но готовил на автопилоте, не задумываясь, а мысли в голове бродили хмурые и тревожные. Не в силах бороться с ними, Кирилл включил телевизор. Может, хоть он отвлечься поможет. Шли новости. Всё как обычно. Политика, события, криминал, а в конце криминальной рубрики голос диктора буквально выдернул Кирилла из собственных размышлений.
– «… Шестого мая сего года со школьного двора пропала девочка. Эльвира Сошникова, ученица пятого
– Да ладно! – воскликнул Кирилл. – Это ж Полинкина гимназия!
Но ещё больший шок он испытал, когда на весь экран показали фотографию девочки. Нет, он не знал её, не мог знать, но кукла, что держала в руках девочка с фотографии, определённо была знакома ему.
– Не может быть! – растерянно пробормотал Кир.
– Не может быть! – эхом откликнулась Полина. И когда подойти успела? Кирилл даже не услышал…
Сбив со стола солонку, он резко повернулся к дочери, а она… Она держала на вытянутых руках ту самую куклу и переводила недоумённый взгляд с неё на фотографию девочки в экране телевизора.
– Пап, скажи, что мне кажется, – капризно потребовала она.
– Могу! – угрюмо отозвался Кирилл, собирая мокрой тряпкой рассыпавшуюся по полу соль. – А ты поверишь?
– Нет. Откуда эта кукла у нас дома? Я видела её раньше. Эта кукла Элькина. Точно. Вот видишь, на ноге шов неровный? Это Элька сама зашивала… получается, что Элька пропала? А кукла? Как она оказалась в нашем доме?
– Полин, у меня нет ответов на твои вопросы.
– Её мама нашла?
– Да. Она шла по лесу с куклой в руках. Была не в себе. Твердила, что чего-то там не успела. Больше мне сказать тебе нечего.
– А мама? Что говорит она?
– Не помнит она ничего. Пошла в душ, очнулась… там же. А что между было – не помнит.
– Дела… – задумчиво протянула Поля. – Что же с Элькой стало? Как ты думаешь, она жива? А если да, то где её искать? А если нет… ой, даже думать не хочется! Но ведь кукла у нас, а она с ней никогда не расстаётся, выходит?…
– Отставить бла-бла-бла! – рассердился Кирилл. – Дочь! Помолчи чуток, а? Я сам ничего не понимаю. Что там Макс?
– Ой! – вспомнила Полина. – Он проснулся, есть просит. Я ему за едой на кухню пришла, а тут такое. Пап, ну скажи, если бы она жива была, наверняка бы уж дома объявилась. Ну скажи, а? А вдруг жива? Вдруг её похитили и будут выкуп требовать? А у них семья небогатая, денег лишних нет, мама одна двух дочек растит…
– Полина! Ша! Хватит тараторить. Ты за бутылочкой пришла? Разводи смесь и иди брата кормить. Ну или принеси его, я сам покормлю.
– А вот нет! Ты завтрак готовь, с Максом мы сами как-нибудь, – обидчиво дёрнула плечом Полина. Помолчала чуть-чуть, не выдержала. – Пап, сегодня уже восьмое число, а пропала Элька шестого вечером. Если бы похитили, наверняка бы уж позвонили, да?…
– Брысь! – коротко огрызнулся Кирилл. – У тебя брат голодный.
Полина, энергично встряхивая бутылку со смесью, умчалась наверх, Кирилл распахнул окно. Короткие мгновения тишины. Они дорогого стоят, в их шумном доме тишины априори не бывает. Трое детей. Один из них – голосистый младенец трёх с половиной месяцев от роду, второй, и он же самый тихий, подросток неполных шестнадцати лет, но фору всем даёт девятилетняя фурия, гремучая смесь урагана с цунами, она же милая девочка Полина, существо гиперактивное и гипершумное, но при этом абсолютно безвредное. А девять ей, к слову сказать, только через месяц стукнет…