Точка невозврата
Шрифт:
Понадобился целый час, чтобы достать всех пострадавших. Трупы упаковали в мешки и увезли в морг, тягач вместе с прицепом оттащили в сторону, а асфальт с помощью специального порошка отмыли от топлива. Через два часа движение по тоннелю возобновилось, и пробка потихоньку начала рассасываться.
Антон еще на первом курсе института понял, что он выбрал не ту профессию. Вот скажите, ну зачем он отправился в медицинский? Это все мать! Так кричала – станешь хирургом, престижная профессия. Профессия-то престижная, да вот только выяснилось, что Антон тупо боится крови, и совсем не хочет делать людям больно даже для их же блага. Так что первоклассный хирург
На практических занятиях, когда видел, как другие препарируют трупы, Антон закрывал глаза. Если же ему самому приходилось брать в руки скальпель спина покрывалась липким потом, а ноги подкашивались. Ну, какой из него хирург? Хлопнется в обморок на первой же операции, или того хуже, сделает что-нибудь не так. Но мать была слишком настойчива и непреклонна, и он, опасаясь ее гнева, кое-как переползал с курса на курс.
Вот и сейчас именно мать настояла, чтобы он проходил практику здесь, в больнице, где работала она сама. Сегодня он дежурил в ночную смену – тоже инициатива матери, дети не должны работать по ночам. Антон почему-то до сих пор в душе считал себя ребенком, хотя уже в этом году заканчивал институт. Но имея такую авторитарную маму, которая все за него решала на годы вперед – это не удивительно.
Вечер прошел относительно спокойно. Их, с дежурным врачом пару раз вызывали в приемный покой. Один раз пришлось наложить гипс на сломанную руку, во второй же и вовсе явилась сумасшедшая мамаша, с категорическим требованием госпитализировать ее грудного малыша, так как, видите ли, он постоянно плачет, значит у него чего-то болит. Мамашу успокоили, и отправили домой. Уже даже собирались вздремнуть, и тут этот звонок. Большая авария на трассе.
Первый раз за три недели работы здесь Антон видел такую заварушку. Забившись в угол, он наблюдал, как в приемный покой вкатывают одну за другой каталки с тяжелоранеными. Кругом раздавались стоны. Врачи на ходу отдавали распоряжения младшему персоналу. Голоса слились в непрерывный гул.
– Срочно готовьте операционную.
– Проверь давление, пульс…
– Что с ним?
– Сделай кардиограмму…
– На внешние раздражители не реагирует… Срочно в реанимацию!
Господи, и как только они все понимают, что нужно делать. Одежда Антона уже успела пропитаться потом, а халат весь был в пятнах крови, хотя ему самому казалось, что он так и просидел в углу, наблюдая за работой врачей и санитаров. Он глянул на своего друга Витьку, с которым они вместе проходили практику. Он выглядел таким же испуганным и растерянным. А ведь он отличник, а тоже, похоже, не знает, что нужно делать.
Мимо них пронеслась каталка, на которой лежала молодая девушка, вся в крови. Даже длинные рыжие волосы были местами окрашены в красный цвет. Каталку толкала молоденькая медсестра.
– Помогите!
Антон и Витька переглянулись, не решаясь двинуться с места.
– Ну, быстро! – прикрикнула на них она. – Вторая операционная.
Ребята послушно ухватились за ручки. Колесики каталки подпрыгивали на стыках плитки, и голова девушки моталась из стороны в сторону. Каталка въехала в широкие двери и замерла у операционного стола.
Санитарка ухватила девушку за одежду и кивнула ребятам.
– На счет три. Раз, два, три…
Девушка оказалась на столе. Держа руки, одетые в стерильные перчатки
– Давление?
– Двести двадцать на девяносто.
– Скверно.
–Давление растет…
Если бы не спешка, с которой врач боролся за жизнь девушки, ни Антон, ни Витька не оказались бы в операционной. Но сейчас все были заняты, и никто не обращал на них внимания. А сами они растерялись и так и стояли поодаль, как зачарованные наблюдая за действиями людей в белых халатах. И хотя на них тоже были такие же халаты, вряд ли от них была бы сейчас какая-то польза. От волнения Антон забыл все, чему его учили, и уже совсем не понимал, что происходит. Ему казалось, что каждый из находившихся здесь людей живет своей отдельной жизнью, и что во всех этих действиях нет никакого смысла. Рукавом халата Антон вытер пот, градом катившийся со лба. Да, хороший же из него выйдет врач! Он снова посмотрел на Витьку, но тот не глядел в его сторону. Он внимательно наблюдал за действиями хирурга. Быстро же он пришел в себя, пожалуй, из него врач все-таки получится! Антон снова взглянул на стол, туда, где в окружении белых халатов умирала девушка, такая молодая. Кто-то из санитарок назвал ее возраст – двадцать три года.
Очнулся он, когда доктор поднес к груди девушки электроды дефибриллятора, называемые среди медиков «утюгами»:
– Четыре тысячи вольт. Разряд… Еще разряд.
Тело девушки подпрыгнуло и снова упало на стол. На экране горела прямая линия.
– Еще разряд…
Сейчас сердце девушки либо забьется – либо нет. И тогда она умрет. Время неумолимо уходит.
– Нет пульса!
– Повысить до шести тысяч. Еще раз! Все в стороны!
На кардиографе прямая линия.
– Она мертва.
– Проклятье!
Антон по-прежнему стоял не двигаясь. Как быстро все произошло. Он чувствовал себя ужасно.
–Мы сделали все, что могли. Слишком сильные повреждения. Запишите – смерть наступила в двадцать три – пятнадцать.
Доктор медленно стягивал окровавленные перчатки.
Павел пришел в себя в палате интенсивной терапии. Врачи сделали все что могли, они несколько часов боролись за его жизнь.
Сквозь рвущую на части боль и пелену перед глазами он увидел, склонившуюся над ним медсестру. Она держала его за руку. Павел попытался спросить – что с ним, но язык не слушался, а от малейшего движения веками боль только усиливалась. В ушах звенело так, что от этого шума голова готова была расколоться на тысячу частей.
– Вам не нужно сейчас разговаривать. Все уже позади, теперь все будет хорошо. Отдыхайте.
Голос у нее был глухой и словно пробивался через толстый слой ваты. Чувствуя, как его руки коснулась игла, Павел закрыл глаза и снова провалился в бессознательное состояние.
Когда он снова пришел в себя, голова уже болела не так сильно, и он даже сумел спросить:
– Что со мной?
Медсестра улыбнулась ласковой, ободряющей улыбкой.
– Вам нельзя разговаривать. Вы сильно ударились головой, поэтому вам нужно лежать.
Павел попробовал пошевелить руками, но они его не слушались. Он попытался вспомнить, что же все-таки случилось. Последнее, что он помнил, как боковым зрением увидел огромную махину, надвигающуюся прямо на них с Таткой. Татка?
Сердце сжалось, и боль снова вернулась, вгрызаясь в тело. Он еще успел еле слышно прошептать:
– Тата… Как она?
– Вы не волнуйтесь, вам нельзя волноваться.
Голос девушки в белом халате затих где-то на полуслове. Он уже потратил последние силы и снова провалился в сон.