Шрифт:
Глава первая
Под крылом самолёта проплывал безбрежный горный океан. Через два часа полёта транспортник ИЛ-76 начал резкое снижение и вскоре коснулся бетона взлётно-посадочной полосы кабульского аэродрома. Салют, столица древнего Хорасана! Здравствуй, загадочное Семиречье!
На пересыльный пункт, вместе с офицерами и прапорщиками, прибывшими из Союза на доукомплектование и замену, Максим не пошёл. Здесь ему всё было знакомо, и добраться до штаба армии он мог и сам. Около недавно приземлившихся самолётов стояло под загрузкой несколько бортовых машин, и большинство
Начальник управления кадров этой самой армии, полковник Ковалевский, уже собирался идти на ужин, когда в дверь его кабинета громко постучали.
– Войдите, – произнёс он, не отрываясь от просмотра бумаг.
Массивная дверь открылась, и Максим шагнул через порог просторного кабинета с высоким овальным потолком.
– Товарищ полковник! Гвардии лейтенант Кольченко прибыл в Ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы, – опустив правую руку от козырька фуражки, офицер подошёл к обтянутому зелёным сукном столу и положил на него своё предписание, полученное в штабе округа. – Здравия желаю!
– Кольченко! Привет-привет! Присаживайся, располагайся по удобнее. Сколько же мы с тобой не виделись?
– Всего четыре месяца, Игорь Андреевич, – улыбнулся лейтенант.
– На войне, брат, не бывает «всего» четыре месяца, на войне всегда «целых» четыре месяца, хотя какая тут у меня война? Так, бумажный фронт, – махнул рукой полковник, – где собираешься служить на этот раз?
– Пока не знаю. На Ваше усмотрение, в предписании из штаба округа так и написано – в распоряжение командующего, – Максим подвинул сложенный вчетверо листок поближе к кадровику. – Так что, всё в ваших руках.
– Вот оно как! Ну, тогда сам выбирай место своей будущей службы, – полковник подвёл его к карте Афганистана, на которой были отмечены места дислокации частей и соединений армии, – рекомендую пятую «курортную» дивизию, бывшую кушкинскую. Герат, Шинданд… Там пока всё тихо, за исключением нескольких мятежных уездов в провинции Фарах. Почти все офицеры – наши, довоенные туркестанцы. Относительно спокойно в Мазари-Шерифе. Хорошо в Кабуле. Столица, она и в Африке столица!
– Игорь Андреевич, мне бы в 66-ю отдельную мотострелковую бригаду. Должок у меня в Кунаре остался. Так что, если есть такая возможность… – начал было лейтенант, но полковник, перебил его, не дав договорить до конца.
– Какой ещё должок? Даже не думай! Ни за что не направлю тебя в это пекло! Ты же каким-то чудом живым оттуда вырвался, не валяй, брат, дурака, – Андрей Игоревич строго глянул на Кольченко, собрал со стола документы, сложил в стопку и убрал в сейф, – отложим этот разговор на завтра, а сейчас я позвоню в гостиницу, распоряжусь, чтобы для тебя место подготовили. Что смотришь? У нас здесь теперь всё цивилизованно, даже
Он кому-то позвонил, отдал необходимые распоряжения и, положив трубку телефона, сказал:
– Пойдём в столовую.
Они вышли из штаба и спустились к подножию холма, на котором стоял дворец. Максим оглянулся. Ему вспомнилось, как по серпантину этой самой дороги, проложенной вокруг возвышенности, двадцать седьмого декабря семьдесят девятого, поднимались боевые машины мусульманского батальона, «Грома» и «Зенита». Из президентской резиденции по атакующим работали пулемёты и гранатомёты, а с соседнего холма по дворцу короткими очередями стреляли «Шилки». Пахло горелым порохом и человеческой кровью… А сейчас те же склоны холма украшали яркие цветочные клумбы.
– Что, Макс? «Былое и думы»? – полковник по-свойски похлопал его по плечу.
– Да так… слегка. Я и видел-то всё это издалека. Вон с того холма, из-под той «летающей тарелки».
– О, брат… Там теперь наша зона отдыха! В бывшем ресторане Амина нынче шикарный бассейн с голубой прозрачной водой… Офицеры штаба любят там загорать с «придворными» дамами – машинистками, официантками, поварихами… Этого добра у нас в Кабуле более чем достаточно.
– Да я уже обратил внимание, что тут у вас много симпатичных женщин. Только вот староваты они, моложе тридцати ни одной не заметил.
– Для кого староваты, а кому в самый раз. Были и помоложе, и покрасивее, но наши орлы стали из-за них самые настоящие дуэли устраивать. Пришлось подкорректировать отбор женщин, и теперь Ташкент присылает нам таких, из-за которых не стреляются. Вот останешься служить в Кабуле, найдёшь себе повариху или официантку и будешь, как сыр в масле кататься, – заговорщицки подмигнул лейтенанту полковник, – в отдельных полках и бригадах женщин практически нет. Со временем, может, и появятся, а пока нет, а те, что есть – чистые «двоечницы». Вот так.
– Что значит «двоечницы»? – Максим вопросительно глянул на своего старшего товарища.
– Это на нашем жаргоне – страшные и некрасивые женщины. Мои начальники отдали негласный приказ сортировать прибывающих из Союза дам по категориям: отличницы и хорошистки остаются в штабе армии, троечницы направляются в дивизии, ну а всем остальным достаются двоечницы. Или вообще ничего не достаётся, – усмехнулся полковник, распахивая дверь модуля.
Они зашли в офицерскую столовую, в вестибюле их встретила стайка официанток-отличниц, в белоснежных передничках поверх серых платьев.
«Как десятиклассницы-второгодницы, просидевшие в каждом классе минимум по два года» – вынес свой молчаливый вердикт лейтенант, а вслух сказал:
– Да у вас тут и, впрямь, как в раю!
– Ты предпочитаешь мясо или рыбу? – поинтересовался у него Ковалевский.
– И мясо, и рыбу… Мне всё равно, лишь бы побольше. Сутки не ел, – чистосердечно признался Максим.
Официантка, слышавшая их разговор, через пару минут принесла молодому лейтенанту на подносе сразу три тарелки: на одной громоздились аппетитные отбивные, на другой – несколько кусков рыбы, на третьей тарелке заманчиво возвышалась гора горячего картофельного пюре. Отличница грациозно поставила тарелки на стол, кокетливо улыбнулась и танцующей походкой отошла в сторонку.