Точка невозврата

Рябинина Юлия Валериевна

Она не договаривает, наверное, увидев на моем лице звериный оскал, потому что в этот момент я жду продолжения, заранее зная, что она хочет сказать про мальчишек, но она молчит. Ее грудь часто вздымается. Она все-таки выходит из кухни и сбегает в спальню, при этом щелкая замком.

Я тут же опускаюсь на холодный пол и зажимаю руками голову. Теряюсь в прострации. Бля, что делать, что делать? Как остановить это безумие? Как?

Поднимаюсь рывком и иду в спальню к детям. Мальчишки сладко спят, посапывая во сне. Склоняюсь к Димке и целую его в пухлую щечку,

потом к Лешке. Закрываю глаза и втягиваю полные легкие детского запаха. На глазах выступает влага. Тут же стираю ее ладонью. Они – самое родное, что у меня есть на этом свете, и завтра эта бездушная кукла хочет у меня их забрать.

Выхожу из спальни и, прикрыв дверь, набираю телефон Сереги. Трубку почти сразу поднимают.

– Да, Антох, – слышу я знакомый голос.

– Серег, нужна помощь, – без лишних слов сообщаю ему.

– Давай.

Захожу в кухню и закрываю дверь.

– Кукла хочет подать на развод и забрать детей.

Минутное молчание в трубке подтвердило мои опасения.

– Ну, на данном этапе ты ничего не сможешь сделать, Тох. Тем более, если Петрович подключит своих адвокатов, тогда вообще без вариантов.

– Я понял, – отключаю телефон.

Он спустя секунду вибрирует в руке. Серега. Поднимаю трубку.

– Да ты не расстраивайся, Антох, – говорит он быстро, словно видит мое состояние.

– Я понял, Серег. Давай. Завтра созвонимся.

– Ага, пока, – он отключился.

Утро не принесло облегчения. Сколько часов я проспал, не могу даже представить, потому что долго не мог заснуть. Спал сегодня в гостиной. Спальню, где вчера закрылась Лика, обошел стороной. Даже вещи не забрал, спал в халате. Разлепил глаза с трудом, но нужно вставать. Обязанности призывают к ответственности. Прислушиваюсь. Тишина. Встаю с дивана и, пересекая комнату, выхожу в коридор. Тихие звуки детских голосов доносятся из спальни. Подхожу к двери и распахиваю ее до середины.

– Доброе утро, Антон, – Людмила Викторовна сидит в кресле и натягивает на мальчишек одежду.

– Доброе, – я снова в недоумении. – А… а где Лика?

Женщина опускает глаза и начинает копошиться в детской одежде, пытаясь скрыть неловкость, хотя в ее возрасте это странно.

– Она ушла, – вымолвила няня, но я понял, что она что-то недоговаривает.

– Куда? – перешел я в наступление, хотя зачем спрашиваю, ведь она вчера дала ясно понять, куда пойдет сегодня утром. – Хорошо, – сказал скорее себе, чем няне, – я ушел на работу.

Развернулся и направился к двери.

– Лика сказала, что я свободна на месяц.

Ее слова, будто холодный утренний душ, вылились на меня.

– Я просто к вам так привыкла, к мальчикам. Вы собираетесь уволить меня?

– Нет, Людмила Викторовна, даже не думайте об этом, – я перевел дыхание. – Просто Лика с детьми переезжает к родителям на месяц, а потом вернется обратно.

Я замолчал, раздумывая над тем, стоит ли говорить про развод няне.

– Лика решила развестись со мной, – все же решился признаться.

– Не может

быть, – одними губами проговорила женщина.

Я широкими шагами преодолел лестничный пролет, что вел к зданию суда. Серега позвонил с утра и посоветовал непременно быть рядом с Ликой, когда та будет подавать заявление на развод. Я хотя и не понимал до конца важности этого момента, но Сереге доверял полностью.

Стеклянные двери распахнулись, и мне навстречу вывалилась толпа студентов. Я попытался протиснуться среди них и даже не заметил, как налетел на девчонку. Тихое «ой», и она летит на каменный пол. Не успеваю подхватить ее и вижу, как, ударившись о керамогранит, девчонка морщится от боли.

– Извини, – присаживаюсь на колени и помогаю собрать разлетевшиеся в разные стороны бумажные листы.

Застываю на месте, когда она поднимает на меня глаза. Серебристо-серые с загнутыми длинными ресницами, огромные озера, в которых можно утонуть, и ярко-рыжая вьющаяся прядь, выбившаяся из прически и ниспадающая по щеке. Она пытается заправить ее, а я не могу оторвать от нее взгляд. Блуждаю им по ее лицу, выискивая изъяны, и не нахожу.

– Надо быть поосторожнее, – произносит она хрипловатым низким голосом.

– Извини, – снова повторяю я.

Девчонка опускает глаза и, поднявшись, смотрит на сбитые коленки. Я протягиваю ей собранные бумаги и тоже опускаю взгляд на ее ноги. Фух, а они ничего. Худенькие ножки обтянуты тонким капроном, юбка карандаш чуть выше положенной ей длины оголяет острые коленки, сейчас сбитые до крови. Она протягивает руки за бумагами, а я чуть задерживаю стопку в своих руках. Девочка вопросительно изгибает аккуратную бровь.

– Давай отвезу тебя в больницу, кровь все-таки, а там зеленка есть, – вот это выдал.

– Спасибо, конечно, но не думаю, что эти раны требуют врачебного вмешательства.

– Вика, ты скоро? – за спиной раздался мужской голос, и это резануло не только слух, но и прошлось вибрацией по нервам.

Поворачиваю голову. Передо мной стоит детина по метр восемьдесят. Весь, что называется, прокачанный. Бицепсы натянули рукава футболки до максимума. Черные волосы в хаотичном беспорядке, длинная челка падает на лоб. Голубые холодные глаза скользнули по мне лишь потому, что я оказался на его пути. Пухлые губы поджались, когда он пробежался взглядом по девушке.

– Ты что, упала, что ли?

Щеки девушки тронул румянец.

– Ага, – кивнула она и сделала шаг по направлению к парню.

– Ну, ты и растяпа, – проговорил он. Развернулся к девушке спиной и зашагал на выход.

Она посеменила за ним, громко цокая каблучками по полу. Странная парочка. Пронаблюдав всю эту картину, что длилась считанные минуты, я пошел искать кабинет, в котором могла бы оказаться Лика.

Жена сидела ко мне спиной в кабинете, куда меня направил охранник здания суда. Вот эти люди знают все. Хотя, что там знать. У них целая мониторная комната. И в наличии камеры во всех кабинетах.