Точка отрыва

Коллектив авторов

— Да ну нахер! — я подскочил, уселся за стол диспетчера и взял микрофон радиостанции.

Вообще-то, «четырнадцатый» — это мой экипаж, точнее Лехин. Голос да, вроде похож. Прежде чем ответить, я думал, сомневался... но все же ответил.

— На связи Акация!

— Бля! Кто на связи? Орех? Орех, ты?

— Да Леха…

— Мы подъезжаем, будем минут через десять.

— Кто мы?

— Да кто попало! Менты, вояки, сводная рота недоеденных! Держись, Леха, скоро будем!

— Ага, — ответил я и положил микрофон на стол.

Вот и Леха обозначился…

Как-то сразу полегчало и отчего-то даже стало радостно, что еще десять минут и я буду не один. Не хочу больше быть один!

Приехали БТР-восьмидесятка и бронированный омоновский КАМАЗ. Увидев на мониторе машины, я нажал на кнопку на стене, и ворота поехали в сторону. Потом разблокировал входную дверь и вернулся в диспетчерскую.

— Орех! Что по мертвякам у тебя?

— На улице двое шарахаются или в гараже. Мне не до них было. В конторе чисто, — ответил я, нажал кнопку закрывания ворот и добавил, — в смысле мертвяков уже нет.

— Понял, ребята сейчас почистят, а я со старшим группы — к тебе.

— Можешь не стучаться, — ответил я и положил микрофон, жуя бутерброд и наблюдая на мониторе, как из машин посыпались вооруженные люди, по-разному, но хорошо экипированные.

А потом я собирался, пока крепкий омоновец и Леха смотрели на ускоренной перемотке события предыдущих дней. А собираться-то особо и нечего. Напихал по подсумкам магазины АКМСа, и магазины от полковничьего «Стечкина», в большую сумку скинул автомат, дробовик с пистолетной рукоятью и патроны валом — этого теперь мало не будет. Двое омоновцев перетаскали в КАМАЗ остальное. Вытащив сумку в коридор, я присел у турникета и закурил последнюю сигарету из помятой пачки.

Леха и командир омоновцев вышли из диспетчерской с каменными лицами.

— Ну, я собрался, — затушил я сигарету о стену, — едем?

— Орехов, — омоновец поскреб густую трехдневную щетину, — у меня только одна непонятка: а зачем вас с тем парнем в оружейку закрыли?

Я вкратце поведал им о причинах, на что Леха подтвердил, что полковник так периодически делал — до выяснения. То есть проявлял самоуправство.

— Ну что, боец, — омоновец подошел и протянул руку в беспалой тактической перчатке, — будем знакомы, Дима. И добро пожаловать в семью.

— Семья — это хорошо, — ответил я на рукопожатие, — семьи у меня никогда не было.

— Ну что, поехали?

— Только сначала надо в одно место заехать, — я не отпускал руку Димы.

— Какое?

— На Чкалова, девушку из квартиры забрать.

— Кто она тебе?

— Я же говорю, девушка. Моя девушка.

— Что ж, заберем, какие вопросы, — ответил Дима и сказал в рацию, — так народ, работаем по эвакуации, едем в Форштат.

— Принял, — прошипела в ответ рация чьим-то басом, — поедем, раз надо.

— Надо, — ответил Дима в рацию, а потом сказал мне, — поехали, Орехов, за твоей девушкой.

 

Михаил Рагимов (Михаил Гвор)

ТЫ ПРИДЕШЬ

Если

верить карте, то когда-то этот пустырь был парком. Может, кто не согласится считать картой разворот тетрадных листков, запаянных в целлофан горячим утюгом. Но до сих пор ошибок не было. Карта не врала. Как не врала мать, рисовавшая ее по памяти. Просто потому, что не умела. А вот молчать она умела, как никто.

И Дмитрий Урусов, сержант «шмелей» по прозвищу Чауш, решил поверить еще раз. Парк, так парк. По крайней мере, очень похоже — несколько гектаров выжженной до пепла земли, без малейших признаков застройки. С редкими вкраплениями остатков дорожек…

Городу досталось. Стратегически важный порт все-таки. И целых три огромных завода было. Вот и получил… А парк — это хорошо. Даже лучше, чем могло быть. Не вывела извилистая тропа к «Зеленстрою». Или какому другому темному пятну вроде рынка с его лабиринтом ржавых контейнеров и киосков. Значит, почти на месте. Дошел, выходит. Пара километров осталось, если не меньше…

***

Урусов заходил в Город совсем не с той стороны, откуда пришел. С востока было не пройти. На заводы ракет не жалели, и теперь выросшие, словно из-под земли, непроходимые джунгли развороченного взрывами металла надежно преграждали путь.

Живых тут вряд ли можно встретить — так было везде, в каждом из полусотни встреченных на пути городов и поселков. Крыша над головой не так уж и важна, когда голодной судорогой сводит желудок. Даже крысы убегали из таких мест, устав впустую рыскать по безжизненным руинам. Но едва он миновал реку, из развалин его обстреляли. Пули легли в паре метров. Ровной строкой пыльных фонтанчиков, обозначив линию, которую лучше не пересекать.

Дмитрий намек понял верно. Повыше подняв пустые руки, всем видом показывая, что белый и пушистый, и что под бушлатом ничего нет, он метров двести пятился до первых зарослей, а потом еще метров семьсот прополз на пузе.

Кто тех местных знает? Они еще до Последней Войны на весь Союз слыли ребятами резкими и на дело скорыми. А теперь — тем более. Не будешь же объяснять, что пришел сюда вовсе не разведчиком, а совсем по другому делу. Все равно не поверят. Лучше приберечь слова для другого случая. И ползти побыстрее, да стараться от земли не отрываться.

С другой стороны, это даже к лучшему, что отогнали от дороги. Чауш только потом понял, что пройти Город по прямой, невозможно. Разве что пригнать пару саперных армий завалы расчищать.

Только в наше время, после Войны то есть, саперные армии встречались сержанту только в отцовских книгах. Да и другие армии тоже…

***

Книги мать принесла. После того как в восемь лет маленький Димка спросил, почему у него нет отца. Нет, в принципе, удивительного в этом ничего не было. На «Заимке» хорошо, если в одной семье из десяти отец был. После окончания Войны стрельба не прекращалась ни на день, слегка замирая только зимой, когда от звенящего мороза лопались стволы деревьев, и дыбом вставал покореженный асфальт дорог…