Точка перехода
Шрифт:
– Если после того, что я пережила за эти две недели, ты мне скажешь "давай останемся друзьями", то я тебя зарежу уже сегодня ночью.
Я расхохотался, отыскал на подоконнике самый бодрый из своих полузасохших кактусов и упал перед сидевшей в кресле Натальей на колено, протягивая ей горшок.
– Что это?
– не поняла она.
– Цветок...
– пожал я плечами.
– Тебе... Любимая, будь моей женой!
Да, порвать шаблон процедуры предложения руки и сердца, изваянный девичьими фантазиями, я сумел. Причём, порвать качественно.
Она принялась растерянно
– Ты не можешь подобрать слова, чтобы не обидеть меня своим отказом? Говори первыми, пришедшими на ум, я переживу...
– Ты... это серьёзно?
– Абсолютно!.. БЛИН!!!! КАКТУС!!!
Ещё минут пятнадцать мы, бесчисленное количество раз прерываясь на поцелуи, избавлялись от кактусовых колючек, впившихся мне в ухо: когда Наташа бросилась меня обнимать, она совсем забыла о том, что держит мой "букет" в руках.
– Ну, всё, всё!
– погладил я девушку по спине, усаживая её поудобнее на своих коленях.
– Давай всё-таки решим наше "во-вторых". Что будем делать с твоей учёбой? Мы уже не можем оттянуть переход до защиты твоего диплома, у нас для этого не времени.
– Почему? Нас кто-то торопит?
– Да. Операция по созданию моей... нашей легенды уже фактически завершена, и затягивать с началом следующего этапа нам никто не позволит.
– Легенды?.. Я правильно поняла то, что ты хотел этим сказать?
Ответом был кивок головой.
– А я... тоже элемент этой легенды?
– Нет. Ты была одним из инструментов создания легенды. Пока не стала несистемным фактором, едва не сорвавшим все планы. И до тех пор, пока я положительно не решу с руководителем операции твой вопрос, ты будешь оставаться этим самым несистемным фактором. Но это - чистая формальность, поскольку у меня есть право привлекать к операции любых людей.
– И что это за операция, мне знать не положено...
– понимающе вздохнула Наташа.
– Ага. У тебя форма допуска недостаточная.
– А вот с этим ты промахнулся: она у меня первая!
– гордо объявила любимая.
– Не ошибся, - срезал я.
– Нужна нулевая. Кстати, только за то, что я тебе рассказал, какая форма допуска нужна для получения информации, меня уже могут взять пятую точку...
Наташа уткнулась носом в мою коротко стриженную шевелюру и задумалась.
– Так что, всё-таки, будем делать с твоей учёбой?
– А есть варианты?
– Есть. Либо ты бросаешь учёбу прямо сейчас и в полный рост впрягаешься в подготовку к переходу, либо впрягаешься в подготовку к переходу вполсилы, продолжая получать свои жутко секретные знания ещё пару месяцев. А потом всё равно бросаешь институт.
– Можно, я подумаю до утра?
– А ты уверена, что у тебя до утра будет на это время?
– хитро прищурившись, провёл я снизу вверх ладонью по её бедру.
– Ну, тогда до завтрашнего вечера, - томно прикрыла она глаза.
– Тогда последняя проблема, - обломал я весь кайф.
– Каким огнестрельным и холодным оружием, специальными средствами, знаниями и подготовкой ты владеешь и в какой степени? Военная юриспруденция и зарубежная юридическая
– Ещё итальянский и немецкий разговорный. Но первый - значительно хуже испанского и английского, а второй и вовсе кое-как: у нас в Саратовской области немного волжских немцев осталось со времени войны, вот и нахваталась отдельных слов у бывших соседей...
Москва, промзона, 14 октября 1999 года, 11:05
Над решением вопроса своей учёбы Наталье не пришлось думать до следующего вечера. Во второй половине дня она позвонила мне на мобильный и попросила забрать её с вещами из общежития. Выглядела она, когда я приехал, довольно растерянной.
– Меня сегодня вызвал начальник училища и сообщил, что переводит меня на индивидуальный учебный план. На два месяца. По истечении которых мне вручат диплом. Представляешь? Я за всё время учёбы его всего раз пять видела, а тут - прямо к себе в кабинет... А ещё пожелал счастья в связи со скорыми изменениями в семейном положении и попросил, несмотря на это, ответственно отнестись к завершению обучения.
– Примерно этого я и ожидал...
– Ты? Ты хочешь сказать, что это ты его попросил о таком?
– Нет, конечно. Ему не положено знать обо мне. Попросили - точнее, приказали - другие, которым он не имеет права отказать.
– Приказали? Генералу с такими звёздами?
– А ты думала, что мы с тобой в игрушки играем?
– Но я же никогда не думала, что всё будет настолько... серьёзно! Я не готова к такому... Коля, я боюсь!
– вцепилась невеста в мою руку.
– Ой, мамочка, роди меня обратно!
Вот уже вторую неделю моя будущая жена (мы решили отпраздновать свадьбу скромно, пригласив на неё лишь Наташиных родителей и Деда) приползала вечером домой чуть живая, и мне пришлось восстанавливать свои изрядно подзабытые кулинарные навыки. А в постели, перед тем как заснуть, жаловалась на болящие от стрельбы из пистолета ладони, синяки от автоматного приклада, крепатуру от бесконечных тактических занятий на полигоне. И вовсе не ради того, чтобы "отмазаться" от секса: я-то знал, что ей действительно доставалось по полной программе.
А я... Я, стараясь не привлекать излишнего внимания, переводил личные сбережения в золотые слитки, рассчитывался с кредиторами, закупал радиоаппаратуру на машины. И готовил сами машины для эксплуатации в условиях Нового Мира.
До начала моего романа с Натальей Дед категорически отказывался заводить собственную машину, пеняя на то, что моего "Дакара" нам для наших целей будет вполне достаточно. И лишь после того, как я официально объявил, что собираюсь жениться, и Наташа переходит со мной, завёл разговор о том, чтобы я продал ему свой итальянский УАЗ. Поскольку принимать его в подарок он отказался наотрез, я показал старику в интернете цену на обычный "469-й" того же года выпуска, которую Иван Андреевич мне немедленно выплатил. И теперь гордо катался на собственной машине на работу и домой, восстанавливая навыки вождения.