Точка росы
Шрифт:
Пядышев неловко взял факел из рук лыжника, и, пока перехватывал ручку, лицо опалило огнем. Чеканя каждое слово, произнес:
— Уренгойцы клянутся выполнить наказ своих товарищей! — И тут Сергей не удержался и совсем будничным голосом добавил: — Надеемся, что многих из нас еще не забыли в Медвежьем и в Игриме.
Пядышев не видел улыбок начальства, одобрительных, совсем не официальных возгласов лыжников. Он бежал к трубе. Ему не терпелось услышать рев вырвавшегося газа, который тут же усмирит огонь.
— Открыть задвижки! — раздалась команда
Оператор перекинул флажок тумблера. Ключ издал какой-то особый, звонкий щелчок. И сразу на всех приборах, как по команде, вздрогнули чувствительные стрелки. Вспыхнула цепочка зеленых огней, объявляя, что комплекс начал работать.
— Есть точка росы! — не сдерживая рвущейся радости, громко закричал Пядышев и ткнул в запальную горелку горящий факел. Физическое состояние газа подвело итог всей работы, стало славой Ево-Яхи, началом биографии комсомольских отрядов.
Пламя тут же взметнулось красным знаменем над высокой трубой и яростно загудело во всю силу, разнося весть по тундре, тайге, по берегам рек и озер, что пошел первый газ Уренгоя.
Пядышев в сопровождении эскорта направился в операторскую. Он давно сосчитал, что на второй этаж сто двадцать ступенек, но сейчас ему показалось, что подымался он целую вечность. Занял место рядом с оператором. Вглядываясь в растянувшиеся полукружья приборов, не мог унять волнения.
— Сергей, ты не забыл, что делать? — спросил Лавчуков, подвинув журнал для записи добычи газа.
— Помню! — Он достал шариковую ручку и записал: «Четырнадцать ноль-ноль. Подан газ в магистраль!» Он почувствовал особую торжественность пережитой минуты. Завод появился в тундре не по воле доброго волшебника. Потребовалось два года труда. Воевали с морозами, работали в пургу и проливные дожди. С нетерпением ждали прихода санных поездов с материалами, молились на каждый вертолет, который доставлял недостающее оборудование.
Сергей спиной почувствовал, что его со всех сторон окружили гости. Министр, секретарь обкома партии, Лунев, Викторенко стояли справа. А слева — Шибякин, Глебов, Ядне Ейка и еще какой-то ненец.
— Пошел газ в трубопровод! — восторженно сказал Викторенко. — Пошел наш газ!
Министр положил ему руку на плечо. И от этого человеческого участия Викторенко на какой-то миг расслабился. И ему стала понятна тревога, которая наползла на него утром. Нет известий от Золи. А она очень хотела прилететь на открытие комплекса. Мечтала по его команде перекинуть флажок тумблера. Но сегодня это сделал другой оператор. «Неужели матери не понравилась?» — некстати подумал Иван.
От дыхания набившегося в диспетчерскую народа Пядышев вспотел. Торопливо подвинул к себе толстый журнал, жадно всматриваясь в приборы. Через час ему надо сделать вторую запись, с точной цифрой поданного газа!
Первый комплекс работал. Подключали новые кусты скважин и увеличивали подачу газа
Время для Викторенко понеслось со страшной скоростью, как пущенное колесо с горы. Он не заметил, как пролетело короткое лето, и снова на пороге предзимье с первыми утренниками, застывшими низкими облаками. Все чаще раздавались прощальные крики тянувшихся на юг птичьих стай. Они нарушали дремотную тишину. Иногда легкими облаками вспыхивали на небе белые лебеди.
Строители вместе с монтажниками, торопя сроки, второй раз перешагнули через Ево-Яху. Приобретенный опыт помогал рабочим. Они намного быстрее ставили комплекс. Абсорберы упирались в облака, а за ними росли стены цехов.
А около Глухариного болота уже вели отсыпку грунта под фундамент третьего завода.
Буровые бригады работали около озер. По лежневкам и каткам буровики перетаскивали свои тяжелые станки и снова уходили вперед.
Викторенко мучил настырный председатель сельсовета. Он постоянно напоминал, что давно пора придумать имя поселку. Предлагал услышанные от кого-то разные названия, но Викторенко отвергал их. Все решил один неожиданный звонок. Сняв трубку, Иван по голосу узнал Шибякина. Только он один так басил.
— Как живете, новые уренгойцы? — гремел начальник экспедиции. — Признаться, соскучился за тобой, Иван Спиридонович. Взял бы и прилетел ко мне на пельмешки. Знатные пельмешки налепила у меня жена.
Сделала мне заготовку и в Надым к себе улетела. Так что без свидетелей посудачили бы о делах.
— Я ведь тоже могу вас пригласить к себе, Василий Тихонович. Научился чаек заваривать такой, как вы любите.
— Ах, жаль, некогда чаи распивать.
— Да и мне не слетать к вам на пельмени.
В трубке раздался хохот.
— Я накормил тебя досыта пельменями, а ты напоил меня чаем. Вот и хорошо. Теперь и о деле можно поговорить. Разреши с пристани на Пуре взять шифер для крыш. Моя баржонка где-то затерялась. Придет — рассчитаюсь.
— А кто капитан-то на барже?
— Самойкин.
— Горьковчанин не потеряется. Жалко шифер, но как соседям не помочь?
— Ну и жмот ты, Иван Спиридонович. Я целое месторождение подарил, не пожалел. А ты о шифере разговор завел. Помни, пельмешки у меня в самом деле отменные. Прилетай!
— Самовар у нас тоже всегда под парами.
— Уговорил, прилечу! Кстати, с женой пора знакомить.
— А вы откуда знаете?
— Земля слухом полнится. Не мешало бы и на свадьбу пригласить.
— Какая свадьба? Живем от смены к смене.
— Какая-никакая, а свадьба должна быть. Зазнался, новоуренгоец. Зря тебя твои ребята командиром зовут. Кстати, хочешь знать, что сказал про тебя мой ненец?
— Это какой же?
— Пирцяко Хабиинкэ. Иван, говорит, такой же Большой мужик, как и ты, Василий, однако, сильно худой. Так что давай поправляйся, Большой мужик! — и Шибякин раскатисто засмеялся. — Сыновья мои передают тебе привет. По-моему, хотят напроситься к тебе на практику.