Точка росы
Шрифт:
Филимон Пантелеевич несколько раз ударил ладонью по шкурке, которую держал, и ворс поднялся еще выше, как будто втянул в себя воздух и стал еще пушистее.
— Хорош?
— Соболюшка как соболюшка! — через силу выдавил Ядне Ейка.
— Ты не ври! Прекрасная шкурка. Высший сорт!
— Кто притащил? — стараясь казаться совершенно равнодушным, спросил Ядне Ейка как о чем-то постороннем.
— Настоящий охотник, а не мазила! — Филимон Пантелеевич уставился на сапоги охотника и неожиданно сказал: — А ну, чучело, пройдись по комнате.
Ядне Ейка не тронулся с места.
— Ты пройдись, пройдись!
Чтобы позлить заведующего факторией, охотник сделал шаг. Ничего страшного не усмотрел и зашагал сильнее, ступая на подошвы.
— Слышишь скрип? Не сапоги, а целый оркестр подарил тебе Большой Мужик. Тебе теперь и белку не сбить. Хвалился Тяпой, а какой он у тебя соболятник? Так, шавка. Видел настоящего соболюшку? Выходит, не перевелся еще соболь, как ты мне болтал. Надо уметь стрелять.
— Кто притащил?
— Пырерка! — с явным удовольствием заведующий, факторией произнес имя удачливого охотника и даже прищелкнул языком. — Пырерка!
Ядне Ейка целый день проискал Тяпу. Заглядывал он и в избу к Большому Мужику, но там лайки не было. Не выпуская из рук ружья, ходил по поселку. Пока не разделается за свой позор с собакой, нечего ему идти гулять в лес.
Около Пура охотника неожиданно остановил Сероко.
— Что разбегался с ружьем? — спросил он строго у охотника.
— Надо, и гуляю.
— Однако, ты отвечай, когда тебя спрашивают. Я кто, по-твоему?
— Сероко ты. Председатель сельского Совета.
— Был председатель, а теперь Президент, — гордо сказал Сероко. — Тылко Вылко с Новой Земли рассказал, как ездил в Москву, к Калинину. Поговорили об олешках: об охоте и рыбалке. А когда прощались, Калинин сказал Тылко Вылке, что он Президент Новой Земли. Значит, я Президент Уренгоя.
— А мне все равно, кто ты, президент или председатель. Ты — Сероко. Раньше охотился, а теперь, однако, и стрелять разучился.
— Почему разучился?
— В тайгу гулять бросил ходить.
— Ты тоже здесь околачиваешься. Зачем вчера около магазина стрелял?
— По-пустому стрелять не буду, — отрезал Ядне Ейка. — Тяпу не видел? Черный пес с белой отметиной на груди.
— Гулять собрался?
Охотник промолчал.
— Лапы белые?
— Белые, как в пимах бегает. А Пырерку не видел?
— Кого ты ищешь? Собаку или Пырерку? Пырерка ушел в тайгу. Соболей мне показывал. Двух упромышлял!
Ядне Ейку затряс озноб. Он круто развернулся и направился к Пырерке.
Избушка у охотника маленькая, с крошечным окошком. Вместо двери подвешена шкура оленя — нюк. Даже невысокий Ядне Ейка не мог встать во весь рост и уперся головой в потолок.
Около костра сидела баба Пырерки. Под стеной лежали две лайки на привязи.
Ядне Ейка присел к костру. Протянул настывшие пальцы к огню. Женщина поставила на красные угли закопченный чайник. Ни о чем не спросила.
Скоро крышка чайника
Прихлебывая чай, Ядне Ейка внимательно оглядывал бревенчатые стены.
— В тайгу гулять иду, — сказал охотник после затянувшегося молчания.
— И Пырерка с ружьем утащился!
Голоса говоривших ударились о кожу бубна, и он рассерженно ответил глухим басом.
— В чуме за хозяина сидит, — сказала женщина и кивнула головой в сторону бубна..
— Собак оставил.
— Хозяин знает, кого брать, а кого оставлять!
«Утащил моего Тяпу», — подумал Ядне Ейка с обидой.
Он стал следить за чумом Пырерки — поджидать его возвращения. Через неделю в синих сумерках раздался шаркающий ход лыж. В облаках морозного пара двигался охотник. Впереди бежала маленькая лайка с рыжими подпалинами по бокам. Прячась за стволом лиственницы, Ядне Ейка проводил Пырерку, «Шаман! Из моего! Тяпы сделал другую собаку».
Вечером Ядне Ейка вошел в чум к Пырерке.
— Садись, — сказал охотник. — Чем недоволен, Ядне Ейка? Почему не пошел гулять, белка идет!
— Соболюшек добыл?
— Еще двух упромышлял.
— Лайка хорошо работала?
— Худого не скажу!
Ядне Ейка едва сдержался, чтобы не крикнуть: «Говори правду. Ходил с моим Тяпой? Где собака?»
— Однако, ты чай пей. Горячий. Приходил к бабе без меня. По какому делу приходил?
— Думал, что пойдем вместе гулять в тайгу.
— Не те слова говоришь. Врать научился.
— Пусть твой бубен скажет.
Пырерка задумался. Наморщил лоб. Пощипывал на бороде редкие волоски. Громко несколько раз кашлянул, и бубен донес к сидящим раскатистый звук, повторяя его.
— Что тебе сказал бубен? — нетерпеливо спросил Ядне Ейка. — Пусть скажет, куда пропал мой Тяпа.
— Молчит бубен! — Пырерка широко развел руками по сторонам, сощуривая узкие глаза.
Ночью выпал мягкий снег. Поселок сразу обновился. Избы под толстыми шапками выглядели нарядными. Снег прошелся широкой кистью и выбелил лес и кустарники.
Ядне Ейка подхватил свежий снег и поднес к носу, жадно затягиваясь. Почему он до сих пор толкался в поселке, когда должен быть в тайге? По белой пороше успели наследить белки, рябчики, и даже глухари оставили следы своих когтистых лап.
Охотник торопливо уложил нужные вещи в понягу. Рыжая сучонка безразлично смотрела на сборы. Не выказывала ни радости, ни беспокойства. Разве так вел себя Тяпа? Взбесился Ядне Ейка и пнул лайку ногой.
— В избу забралась, мало места на улице! — И чем больше он думал о пропавшем псе, расстраивался все сильнее и сильнее.
Пора выходить из избы, но Ядне Ейка все оттягивал время, находил разные дела. Показалось, что забыл запастись спичками, и снова заботливо заворачивал коробки в шкурку пыжика, чтобы надежно сохранить от сырости. Вдруг принимался перекладывать свою кладь и искал мешочек с солью.