Точка росы
Шрифт:
Загорелся спор, как быстрее построить плот, какой выбрать материал.
Водолазы выгружали на берег свое имущество: медные скафандры, свинцовые пояса, резиновые сапоги и перчатки. А Черномор принялся рулеткой вымерять разнос трещины до самой воды.
В палатке разрывался телефон. Викторенко делал вид, что не слышит. Убедил себя, что снова звонит Лунев. Будет спрашивать, не повышая голоса: «Как дела?» Можно ответить бодрой однословной фразой: «Стараемся!» Но Лунева не обманешь.
Еще немного позвенел телефон и замолчал. И тотчас раздался голос Пядышева:
— Иван
— Какого черта вы всюду суете нос? — не сдержался Викторенко. — Кто вас просил подходить к телефону? Я уже сыт по горло этими звонками.
— Иван Спиридонович, — пришел на выручку Лавчуков. — Да скажите вы им всем — работаем. Ну жили же люди без газа. А тут двое суток не перебьются? — И уже по-деловому доложил: — Плот делаем из пустых бочек. Из-под метанола. Их у нас хоть завались! Серега придумал. Ходил-ходил по бережку и придумал.
— Из пустых бочек? — Викторенко заставил себя успокоиться и внимательно посмотрел на Пядышева.
На бугре сидел Егор Касаткин. Не первый раз он убеждал себя, что приходил на берег отдохнуть от семейной жизни, но на самом деле ему не терпелось посмотреть, как шла работа на трубе. Ругал последними словами Викторенко. Это он не допустил его до работы — лучшего варилу. Злился и на Надьку. Два раза отбивал об нее кулаки, но не мог отучить от кошачьих повадок: врать и изворачиваться. Жена каждый день задерживалась допоздна в магазине: как объясняла, проводила ревизию. Но он замечал, что она не прочь покрутить с парнями и подторговывает ночью водкой. «Сучка, посадить хочешь!» — грозно ревел он от ярости и принимался по-своему учить уму и разуму.
«Тюрьма по тебе давно страдает, — огрызалась Надежда, плакала, размазывая тушь по лицу. — Молись за хохла, бей лбом пол, что он еще не продал тебя с дружками. Загремели бы, как миленькие, на пятнадцать лет. Статья двести шестая, пункт шестой!»
Егор Касаткин не понимал, почему его до сих пор не вызывали в милицию, и от этого злился еще больше. Жил в постоянном страхе. С минуты на минуту ждал ареста. Участкового милиционера старался обходить стороной. Уговаривал Надьку смыться из поселка, но она обзывала его дураком. Держалась за свой магазин. Он не знал, кто предложил варить ящик для кессона, но понимал, что делали все по уму.
Сашко Черномор выбивал в песке около стального ящика дорожку каблуками резиновых сапог. Иногда останавливался около, простукивал его молотком.
— Черномор, а ты профессор, — заметил сварщик в фетровой шляпе с обрезанными полями. Он только что кончил варить и с трудом раздирал слипающиеся глаза. — Двое суток не кемарил. — Подхватил ведро с водой и вылил на себя.
Сашко посмотрел на склоненную фигуру второго сварщика. Его работу он не проверял: убедился в мастерстве.
Тракторами привезли железные бочки из-под метанола для плота. Раскатившись по берегу, они сразу придали индустриальный вид пейзажу.
— Иван Спиридонович! — К Викторенко, гремя штанинами брезентовых брюк, подошел сварщик в фетровой шляпе. — Дурную
Измученный двумя бессонными ночами, постоянными звонками из Березова и с Урала, Викторенко удивленно уставился на сварщика. Подошел к бочке, со злостью ударил по днищу кулаком.
— А ты что предлагаешь?
— Я-то? — Сварщик удивленно вскинул вверх голову с опаленными бровями. — Раму надо варить. Бочки набьем, как в пенал.
Через три часа в раму из тонких труб с обрешеткой набили полезные бочки. Плот по мокрому песку скатили в воду.
Сашко с разбега прыгнул на бочки и лихо начал выбивать чечетку.
— Не плот, а эстрада для ансамбля песни и пляски Северного флота, — весело выкрикивал плясун.
Оказавшись вслед за бригадиром на плоту, один из водолазов прибил на корме шест. И когда вверх поплыл красный флаг. Черномор гаркнул:
— На флаг, смирно!
Демобилизованный с Северного флота, бывший боцман Сашко любил морской порядок.
Водолазы без лишней суеты, с ловкой сноровкой затащили на плот тяжелый компрессор. Его огромное колесо с ручками напоминало колодезный ворот. Бочки сразу осели, зарываясь в воду.
Раскатистый голос бригадира водолазов промчался по реке и затерялся где-то в лесной гари. Викторенко еще глубже вжал голову в плечи. Напрасно тешил себя надеждой, что начнется спад воды и откроется труба. Видно, в верхнем течении реки дождь продолжал хлестать, размывая землю потоками воды.
Все ждали, когда кончит варить Николай Монетов. Пот он устало выпрямился. Отбросил назад забрало щитка и, разминая ноги, медленно обошел сваренный ящик, похлопывая его рукавицей.
Два трактора, вспарывая мокрый песок стальными гусеницами, стащили ящик в воду.
Поддавшись порыву, Егор Касаткин побежал к Сосьве, но вовремя остановился. До боли зажмурил глаза, представляя до конца предстоящую работу. Вода будет плескаться за бортами стального ящика, а сварщик начнет вырезать разорванный кусок трубы. Потом ящик передвинут на другой край трубы, и работа повторится. Вварят новый кусок катушки, и газопровод восстановлен.
Набычив голову, Егор Касаткин круто развернулся и направился в магазин. С тех пор как Надежда встала за прилавок, любил он покуражиться на зависть приятелям. Хозяином заходил за прилавок и выдергивал бутылку водки. «Надюха, подсыпь шоколадных конфет на закусь!» Сейчас чувствовал: ни одна бутылка не заглушит обиду.
— Сволочь, хохол! — крикнул он и, повернувшись к реке, погрозил кулаком.
А в это время на берег реки с бугра скатился бортовой грузовик. Из окна кабины выглядывала Надежда, размахивая шелковой косынкой. Шофер не успел толком разогнать машину, как оказался перед глубокой канавой. Он резко затормозил, и в кузове зазвенели в ящиках бутылки.
— Недоделанный, — услышал визг Надежды Егор. «Стерва, сюда прикатила!» — подумал он со злостью и пошел в поселок. А Надежда ударила шофера по руке: — Стой, если не умеешь ездить! — Выскочила из машины и с удивлением уставилась на водолаза в мичманке.