Точка соприкосновения
Шрифт:
— Хорошо.
Ник разыскал друга-старателя, добывающего опалы, который был несказанно рад пригласить их к своему костру. Они присели на бревно, были всем представлены и получили по железной тарелке. Никто не узнал Скай, и она несколько расслабилась.
Кто-то забренчал на гитаре. Она с интересом вглядывалась в лица. У костра сидели старатели с покрытыми навсегда въевшейся грязью руками. Они привыкли ночевать под открытым небом, но в еде толк знали. Это открытие она сделала, покусывая цыплячье крылышко и пытаясь разобраться, в чем его мариновали.
Самое интересное, что Ник чувствовал себя своим в этой компании. Пламя костра яснее дня освещало человека, принадлежащего совсем другому миру. Очевидно, дело заключалось не в видимых признаках, не в одежде и чистых изящных руках, а в его ауре.
Каким-то образом становилось ясно, что он умный, целеустремленный человек. Может быть, из-за его манеры говорить? Или из-за того, что в любой компании он чувствует себя как дома? Большинство сидящих у костра людей, по всей видимости, знали его лично, так что наверняка он бывал на приисках, в их привычной среде.
И предпочел не делиться этим со мной, печально подумала Скай и заставила себя отвести взгляд от его рук…
— Я тут размышлял, приведешь ты кого-нибудь из своих шикарных приятелей навестить нас, Ник, мой старый подручный, — сказал его друг Бобби без всякой обиды.
— Вот этой подруге, — ответил Ник, — не терпелось посмотреть, что вы тут готовите на костре. Она пишет поваренные книги.
— Вот как? И как тебе понравился цыпленок? — обратился Бобби к Скай.
— Так понравился, что очень хочется попросить рецепт. А еще… — Скай помедлила. — Может, знаешь, как готовить колдовское зелье из личинок или суп из хвостов кенгуру или… ящериц?
Раздался взрыв хохота. Скай засыпали рассказами о странных блюдах, которые им доводилось пробовать, хотя выяснилось, что никто так и не отведал пи колдовского зелья, ни ящериц. Зато они выдали рецепты коржа и хлеба и несколько способов приготовления «бушменского харча». Все это старатели с удовольствием записали на клочках бумаги, с хохотом издеваясь над собственными ошибками.
Затем на тарелку Скай положили запеченную в фольге на углях картофелину, политую чесночным маслом, и омлет с луком и помидорами. Скай заявила, что ей придется переработать главу, посвященную «бушменскому харчу», в Маунт-Грегори: еда была такой вкусной, будто ее готовили для гурманов.
Им это понравилось. И вскоре стало ясно, что и сама она им очень понравилась. Когда все начали расходиться, Бобби протянул:
— На твоем месте, дружище, я бы стреножил эту дамочку. Пора тебе под ярмо.
Скай остолбенела, но Ник, держа ее за руку, отшутился:
— Тебе ли попрекать котел сажей. Сам ты ни с кем под ярмом еще не ходил.
— Твоя правда, дружище! Но я не в состоянии изменить образ жизни. А вот из тебя настоящий бобыль никогда не получится.
— Тебе это надо, Ник? — поинтересовалась Скай.
Они пробирались обратно, огибая еще один шумный шатер — боксерский.
— А вот это — традиция глубинки. Гостям предлагают сразиться
Скай передернуло.
— Терпеть не могу мордобой, ни в каком виде.
Они добрались до скаковой дорожки. Он остановился и положил локти на ограду. Здесь, у финишного столба, газон был тщательно ухожен и в свете звезд выглядел прохладным и покрытым росой.
— Ты не собираешься отвечать, Ник? — наконец спросила она.
— Хочу ли я остаться бобылем, Скай? — медленно произнес он. — Не так чтобы очень. Но возможно, это моя судьба.
Она задумалась.
— Когда ты бываешь на приемах, носишься на машине и тому подобном, о тебе такого не подумаешь.
— Я как-то сказал тебе, что этим мои интересы не ограничиваются.
Она вспомнила их первый совместный ланч.
— Да, но это никак не проявлялось, пока мы были… вместе. Например, твои здешние увлечения.
— Сейчас я гораздо реже занимаюсь этим. Но еще мальчишкой искал здесь опалы, сапфиры и золото. Мы с отцом ездили на грузовике, прихватив запас еды и котелки. Потом более серьезные дела стали отнимать столько времени, что отец уже не мог потакать страсти, с которой у него все началось.
Скай молчала. Она пыталась представить себе Ника мальчишкой.
— Конечно, дело не только в радости находки, — продолжал он. — Тут и очарование природы, этих людей, простора, фольклора, всего вместе. — Он обернулся, посмотрел на звезды и прислонился к ограде. — Скай, в мужских увлечениях есть нечто такое, чего женщина может и не понять. Гоночный автомобиль или катер — это, конечно, скорость, по еще и искренний интерес к мотору, машине, тому, как это все работает, как извлечь из него максимум. А блеск и светские рауты — так, между прочим.
— Однако создается впечатление, что все это взаимосвязано, — заметила она.
Он пожал плечами.
— Когда побеждаешь, вполне естественно отметить это в компании.
Скай смотрела на него, широко раскрыв глаза.
— Я никогда об этом не думала.
Он скорчил гримасу.
— То же и с боксом. Если заниматься этим серьезно, то обнаруживается научная база, притягивающая многих мужчин.
— Боюсь, в этом тебе меня не переубедить. А вся эта… лекция о мужских увлечениях не объясняет, почему ты считаешь себя потенциальным бобылем. Кстати, почему ты не постарался разъяснить мне это в свое время?
— Возможно, я и для себя не добился ясности.
Скай вытаращила глаза.
— Возможно, — добавил он, пожимая плечами, — Фло права в отношении меня.
— Твоя секретарша Флоренс?
— Она самая, — подтвердил Ник. — Она считает, что слишком многое подавалось мне на тарелочке и я привык, чтобы все было по-моему, иными словами, мне не по нутру, если не я заправляю делами.
— Я никогда не забуду, — задумчиво произнесла Скай, — как удивилась твоя мама, впервые увидев меня. Не знаю, почему это вспомнилось сейчас, но… — Она замолчала и нахмурилась.