Точка удара

Стоун Кайла

Большая диванная подушка, которую Иден положила на себя, неприятно царапалась, одна из молний впилась ей в шею. Под подушкой она прижимала к груди блокнот, вцепившись в него пальцами, как когтями.

Но она не осмеливалась пошевелиться.

Иден знала, что это была за яркая вспышка, что она означала.

Ядерная бомба.

Неужели это и есть тот самый суд, о котором проповедовал ее отец? Армагеддон, низвергающийся с небес в яростном шквале дыма и огня?

Дакота ее предупреждала.

Так же, как

и Эзра много лет назад, когда позволил им пожить в своей хижине на краю болота. Казалось, что они удалились так далеко от цивилизации, что с таким же успехом могли бы жить на краю света.

Именно так Иден себя сейчас чувствовала — словно соскользнула с края планеты и затерялась где-то в другом измерении или, может быть, в черной дыре.

Она не знала, насколько все плохо. Она ничего не знала.

За пределами крошечной ванной комнаты может оказаться разрушенным весь мир. А дом целиком погребен под тоннами обломков так глубоко, что никто и никогда не сможет ее откопать, даже если услышит крики.

Но их никто не услышит. Потому что у нее больше нет голоса. Нет возможности связаться с кем-то за этими четырьмя тесными стенами. Она застряла здесь, в темноте, в окружении только ванны, раковины и унитаза, прохладного кафельного пола.

Иден знала, что не сможет уйти, пока за ней не придут.

Если за ней придут. Как обещала Дакота.

Она осталась совсем одна. Одна во тьме, которую боялась, во тьме, где могли затаиться чудовища, как воображаемые, так и реальные.

Иден застонала, и из ее горла вырвался хриплый, надломленный звук. По щекам текли слезы, в носу противно хлюпало.

Она хотела к своим приемным родителям.

Она скучала по ним. Скучала до боли в груди, почти так же сильно, как по Дакоте, отцу и братьям.

Иден хотелось, чтобы Габриэлла сидела рядом и утешала ее, пока она проваливается в тяжелый, беспокойный сон, смахивала с лица ее влажные волосы и напевала какую-нибудь испанскую песенку, слов которой Иден не понимала.

Хотела, чтобы Гордж принес ей еще одну из своих любимых книг — «1984» или «Скотный двор» — и читал ей до поздней ночи, даже если ему на следующий день нужно идти на работу.

В те первые недели в доме Россов без Дакоты рядом кошмары преследовали Иден каждую ночь.

Она не могла закричать после кошмара. Не могла сообщить им о своем горе, о своем ужасе.

Она металась в постели в темноте, задыхаясь от собственных тихих, хриплых стонов, беззвучно рыдая, сотрясаясь всем телом, слишком напуганная, чтобы выйти из комнаты.

Только когда однажды ночью она упала с кровати, они узнали о ее кошмарах. Инстинктивно прижавшись к стене, она схватилась за блокнот, чтобы написать объяснение, горячо извиниться и пообещать больше никогда их не будить.

Они отреагировали не так, как ее настоящий отец в таких случаях, — с презрительным

гневом и стыдом. На следующий день Гордж установил тревожную кнопку на ее тумбочке. Когда она нажимала на нее, его телефон пищал, предупреждая их.

Россы всегда приходили вместе, оба.

Иден они нравились. Даже очень, хотя она не осмеливалась сказать об этом Дакоте.

Габриэлла была добрейшей поэтессой, а Гордж — педиатром с черным чувством юмора.

Именно Габриэлла подарила ей дар речи, записав на курсы американского языка жестов, и купила карандаши и принадлежности для рисования.

Гордж открыл для нее мир книг и чтения — книг, которые были бы под запретом в ее прежней жизни в общине. Но Гордж позволял Иден читать все, что она хотела.

Она боялась сказать Дакоте правду — она хотела, чтобы Россы ее удочерили. Хотя она любила Дакоту всем сердцем.

И знала, что Дакота отчаянно хочет стать ее законным опекуном.

Иден страстно желала снова стать частью настоящей семьи.

Она разрывалась между своей привязанностью к Россам и преданностью Дакоте. Внутри нее боролись страх, чувство вины и потеря.

Может, это все уже не имело значения. Может, ее приемные родители погибли. Может, и Дакота мертва. Может быть, все люди во всем штате Флорида также мертвы.

Ее разум отогнал эту мысль.

Нет. Габриэлла и Гордж все еще живы, пытаются найти дорогу домой. И Дакота тоже шла за ней.

Постепенно рыдания Иден стихли. Она вытерла соленые слезы тыльной стороной ладони. Ее прерывистое дыхание замедлилось.

Она прижала блокнот к груди и уставилась в густую, нависающую черноту, представляя себе форму потолка над собой.

Дакота была самым сильным человеком из всех, кого она знала. Сестра никогда не сдавалась.

Иден любила своих приемных родителей, но именно в Дакоту она верила.

Глава 19

Логан

— У тебя там остались близкие? — тихо спросил Логана Хулио.

Они прислонились к стене и отрешенно смотрели на безмолвный, погруженный в темноту зал. Слабые лучи фонарей освещали все вокруг жутким, призрачным светом. Время шло, но Логан не представлял, сколько именно. Вряд ли много.

Но когда он наконец выберется отсюда, куда ему идти?

Дома Логана не ждали ни любимая девушка, ни собака, радостно виляющая хвостом.

На самом деле у него и друзей нет. А семья, которая у него когда-то была, давно отреклась от Логана.

Он ходил на работу, в спортзал и в бар, возвращался домой в неприметную квартиру, в которой не было ничего, кроме самого необходимого: матраса, холодильника, набитого пивом, и шкафа, заставленного вином и крепким алкоголем.

Изо дня в день он делал одно и то же. Маленькая, осторожная, бесплодная жизнь.