Точка Выбора

Горцев Николай

– Значит, говоришь, здесь?
– спросил седовласый у молодого парня с чёрными усами.

– Так точно, господин оберполицмейстер!
– отчитался усатый.
– Ныне они уже все мертвы.

– Останься с извозчиком, проследи чтобы ни души здесь не было!
– скомандовал ему старик, направляясь к зданию.

Он махнул рукой второму, приказывая следовать за ним. Было в нём что-то весьма властное, что-то, что заставляло прислушиваться, не перебивать, повиноваться… Оберполицмейстер был в чёрной шубе до колен, серых валенках (нынче по всему уезду морозы стояли

жуткие) и чёрной меховой шапке с красными вшивками. Он был аж на две головы выше парней, хотя парни были роста выше среднего. Словом, настоящий великан, каких мало встретишь.

К заброшенной усадьбе вела узкая тропинка со свежими следами. Следов было немало. Особенно на снегу выделялся след ходившего здесь недавно человека с огромным размером ноги. Впрочем, ступающий за оберполицмейстером молодой парень мог заметить, что след валенок самого оберполицмейстера был ещё больше.

Отворив едва прикрытые двери, двое вошли в неосвещённый коридор.

– Зажигай лампаду!
– приказал великан молодому, озираясь на стены.

После нескольких нехитрых манипуляций молодой уже держал в руке взятую из сумки и зажжённую керосиновую лампу.

– Вперёд.
– скомандовал оберполицмейстер, и парень пошёл по снежным следам, тянущимся вглубь этого старого холодного здания.

Оберполицмейстер закрыл за собой дверь, и единственным источником света в этом доме с заколоченными окнами осталась «керосинка» молодого. Дом был добротный, с толстыми несущими стенами, и прекрасно сохранился — хоть сейчас въезжай и живи. Однако привыкшие жить на широкую ногу князья не приспособились к новой жизни без крепостных, и за относительно недолгий срок растеряли всё своё богатство и вынуждены были разъехаться, кто по родственникам, кто за границу, а кто и по миру. И из большой семьи Епифанцевых в этом доме никто больше не жил. Да и продать его не удалось: измельчал нынче любой знатный род, все стали приспосабливаться к новой жизни уже без красивых балов и особняков.

Следы вели прямо по коридору и вправо — в большой зал. Войдя туда, молодой обнаружил картину, достойную детективного романа: большой стол, усыпанный нетронутым золотом и драгоценностями, залитый чьей-то кровью, и несколько бездыханных тел на полу возле входа, у стола и у стены. Всего пятеро. Некоторые со снятой или расстёгнутой одеждой. К одному из таких подошёл седовласый великан, и, наклонившись, скомандовал:

– Посвети.

Парень поднёс лампу ближе.

– Эх, ещё и пули вытащил.
– старик нагнулся, осматривая развороченную рану на теле одного из убиенных.
– Гадай теперь, кто таков да из чего стрелял…

– А это что?
– спросил молодой, заметив на полу нечто странное.

Подойдя ближе и присев возле тела, принадлежавшего, судя по форме, некому поручику, пришедшие обнаружили в потёках крови рядом с бездыханным телом надпись, начертанную им собственной кровью: «Карл Вей».

– Понятно, раз это был Клеофан Вей, пиши пропало… - задумчиво сказал оберполицмейстер.
– Ладно хоть не добил одного.

Молодой глянул на ранение покойного.

– Верно пуля насквозь прошла.
–

заключил он, делая ударение в слове «насквозь» на первый слог.
– Вон и дыра в стене. Тоже расковырял, гад.

– Кристалл у него. Точно у него. Этот не упустит.
– сказал великан.
– Пятеро убитых. Эх!

– Вот шельма!
– забормотал молодой, смотря на покойников.
– Вот пёс!

– Эх, братцы, а вы поверили… - говорил седовласый старик, глядя на жертв Клеофана.
– Молчали бы в тряпочку про своё золото да ворованные камни, да продавали понемногу по дешёвке… Тоже мне, махинаторы.

Он поднялся во весь рост, снял с головы шапку и посмотрел на расстрелянных. После недолгой паузы он добавил:

– Вот уж воистину, не верьте ни единому слову, произнесённому из уст атланта.

– Что нам теперь делать?
– спросил молодой.

– Срочно свяжись с подпольщиками. Может по своим каналам поспрошают, где ж этот переросток.

Старик посмотрел на поднявшегося во весь рост парня, чьи глаза искрились ярким пламенем в свете лампы.

– А с золотом что делать?
– указал тот на драгоценности.

– Тоже им сообщи.
– спокойно произнёс оберполицмейстер.
– Пусть себе экспроприируют. На нужды пролетарской революции. Как раз следы заметём. Охранке скажу, что это революционеры расстреляли. Про пули только надо что-то придумать. Скажу, мы на экспертизу забрали, да подсуну нагановские...

Когда кибитка с тремя пассажирами отъезжала от стен заброшенной усадьбы, молодой глядел куда-то вдаль, в одну точку. Видя его задумчивость, старик похлопал его по плечу и сочувствующе произнёс:

– Вот, Еля, привыкай. Это теперь твоя работа. Часто будешь такое видеть...

– Да объясни ты наконец, что произошло!
– сказал я, склонившись над сидящей на траве Лерой.

– Этого не может быть… - шептала она, неотрывно глядя на умирающего на сидении внедорожника бандита.

– Что не может? Я не понимаю…

– Это Василий Усов. Я его знала при жизни. Ну, как знала… Виделись несколько раз, когда был жив.

Я обернулся на человека в бронежилете. Через толстый слой разгрузки ещё были едва заметны сокращения грудной клетки.

– Так он жив ещё.
– сказал я.
– Дышит вроде.

Девушка встала и направилась к бойцу. Взяв лицо мужчины рукой за челюсть, она резко повернула его голову на себя. На лице бандита появилась гримаса боли. Видимо, при аварии он повредил шею или голову.

– Как тебе удалось?!
– едва не выкрикнула девушка. Затем из её уст вырвалась длинная фраза на матерном суржике, чередуемая с восклицаниями «Как?!».

Похоже, этот человек уже не мог ничего ответить, даже поднять руки. Я взял руку Валеры и плавно отвёл её в сторону. Голова бойца наклонилась к груди.

– Я хочу знать, как это произошло!

– Валера, да объясни мне уже, о чём ты!

– Этот человек… - начала она, указывая пальцем на бандита, - Ну или это тело, не знаю, в общем, это нечто уже умирало один раз.