Точка замерзания крови
Шрифт:
– Черт знает что! – бормотал он, ступая по платформе так, что скрипели доски. – Управы на них нет. Совершенно идиотские правила игры!
Его спутница – молодая особа лет двадцати с кукольным глупым личиком следовала на полшага за мужчиной и улыбалась так, как улыбаются дети близкой перспективе попасть в игрушечный магазин. Мужчина зашел в вагон, и в нем сразу стало тесно.
– Ну что, что теперь, по-твоему, мне делать? – спросил мужчина свою спутницу с таким видом, словно вагон был пуст, или он сел в собственный автомобиль.
– Позвонишь
– Да никогда, не при каких обстоятельствах я не нарушал своего слова! – начал выходить из себя мужчина. – Всю жизнь я звонил ей строго в определнные часы и в определенные дни! Если я не позвоню сегодня – это будет чепэ! Катастрофа! Она обо всем догадается!..
Девушка, в отличие от своего кавалера, видела вокруг себя людей, и ей немного было стыдно.
– Вот и хорошо, – неожиданно вставила дамочка-змея, прячась за спиной круглоглазой. – Не будете изменять жене.
От этой фразы мужчиной с медной лысиной словно очнулся, осекся на полуслове и пробежал взглядом по лицам окружающих его людей.
– Что?! – спросил он поморщившись. – Мне что-то послышалось?
– Вы на следующей остановке выходите? – громко пропищала дамочка с садистской улыбочкой. – А талончик закомпостировали?
Дима захихикал и, гася смешок, громко высморкался. Мэд протянула ко мне руку и с немой мольбой посмотрела мне в глаза.
– Stas, was ist loss? – произнесла она. – Was wird mit uns? [6]
6
Стас, что происходит? Что с нами будет?
– Еще раз то же самое, но только, пожалуйста, по-русски, – никак не могла угомониться дамочка в лосинах.
– Она немка, – ответил я. – И по-русски, к сожалению, говорить не может.
– Да что вы говорите! – воскликнула круглоглазая. – Неужели из самого Берлина?
– Нам здесь еще только немцев не хватало, – вздохнула дамочка. Ну, сколько нас тут уже набралось? Заложники самого правового государства в мире, едрешкин кот, в одну шеренгу стано-овись!.. Раз, два! – ткнула она пальцем в круглоглазую и потеющего. – Три, четыре, пять, – сосчитала она себя, Мэд и очкарика-героя. – Шесть, семь, – завершила она очень педантичным мужчиной и его индифферентной любовницей, при этом так вытягивала шею вверх, словно была родом из самого длинношеего в мире бирманского племени падаунги.
– Восемь, – уточнила круглоглазая, зачем-то подталкивая меня ближе к дамочке, словно та ни разу не видела меня и не знала о моем существовании.
Дамочка пропустила это уточнение между ушей. Она приподняла подбородок, глядя через окно на платформу.
– Ну, наконец-то! Вон еще двое. Теперь полный комплект. Как в мультфильме про дебильного козла, который умел считать только до десяти…
В вагон вбежали двое мужчин с автоматами. Лысый с маской на лице, которого я уже видел в вестибюле, наставил на нас ствол
– Всем к бортам!! Живо!! Мордами к окнам!! Руки за головы!!
В голосе его было столько злобы и готовности выстрелить, что ему подчинилась даже дамочка-змея. Толкая друг-друга, мы прижались к лицами к окнам. Справа от меня, под рукой, тряслась Мэд. Слева сопел и сдувал с кончика носа капельки пота Дима.
Вагон вздрогнул и просел – в него запрыгнул второй террорист. Это был рослый, тяжеловесный мужчина в черных горнолыжных очках, закрывающих большую часть его высокого лба и глаза, а поверх рта и носа был повязан красный платок. Его длинные, почти белые волосы на затылке были сведены в косичку и перетянуты черной лентой. Утепленная куртка из крепкой ткани была расстегнула, оголяя часть груди. На шее поблескивала тяжелая золотая цепь.
– Эй, чмошник! – крикнул лысый, высунувшись через дверной проем. – Заводи свой самолет. Полетели!
Прозвенел сигнальный звонок. Вагон дрогнул и беззвучно отчалил от платформы. Подняв автомат стволом вверх, второй террорист смотрел через открытый дверной проем вниз, на удаляющийся корпус станции, где среди сосен виднелись крыши автобуса и милицейских машин. Сплюнул, повернулся к лысому и похлопал по рюкзаку, висевшему на своем на плече.
– Ххха-а-а!! – крикнули оба террориста, подняли руки, хлопнули ладонью о ладонь и, словно клоуны, завершившие спектакль, одновременно сорвали со своих лиц маски.
5
Переваливая через поперечные балки опор, вагон скрипел, раскачивался, и оттого на мгновение замирало сердце: упадет или нет? Мы, прижавшись лбами к холодному стеклу, дышали на него и сквозь запотевшие матовые круги смотрели на плывущий под вагоном выкат Азау, торчащие из-под снега рыжие скалы и валуны.
Дамочка-змея первая опустила руки и, повернувшись вполоборота, голосом ведущей "Спокойной ночи, малыши!" спросила:
– Товарищ террорист! Вы позволите даме сесть?
Блондин и лысый переглянулись. Лысый, закуривая и кидая спичку вниз через оконный проем, небрежно посоветовал:
– Не наглей, цапля болотная!
Видит бог, это он напрасно сделал. Дамочка подбоченила руки, смерила лысого испепеляющим взглядом и сквозь зубы процедила:
– Вот же гадина! Мало того, что в спину меня толкнул, так еще и разговаривает, как с уличной девкой.
Лысый вздернул вверх брови.
– По-моему, она умеет летать, – сказал он блондину.
– А по-моему, нет.
– Вот сейчас и проверим, – ответил лысый, схватил дамочку за воротник и подтащил к открытой двери. Она взвизгнула, попыталась вывернуться, но он пригнул ее голову к своим коленям, схватился свободной рукой за поручень, чтобы ненароком не вывалиться самому, и стал подталкивать ее к краю.
– Ребята, она же пошутила! – сказал я, поворачиваясь к дверному проему и протягивая руку, чтобы схватить дамочку за куртку.
Блондин приподнял автомат и несильно ударил меня прикладом в грудь.