Точка Зеро
Шрифт:
Сразу после чая мы снова отправились в салон красоты. Хотя до обеда оставалось еще больше двух часов, Люська должна была быть готова намного раньше. Когда моей прическе и макияжу придали особый вечерний лоск, я поняла, что Жером был прав. Рыжий оттенок волос словно украл у платья глубину синевы, сделал глаза более бледными. Впрочем, я все равно выглядела сногсшибательно, а главное — гораздо меньше была похожа на Маргарет. Я поняла это по лицу Тони, который, увидев меня, сначала напрягся, а потом вздохнул с облегчением.
На мероприятии «white tie[1]» мне довелось побывать впервые. Длинные скользкие перчатки норовили сползти, и я
Дамы вокруг сияли бриллиантами, шелком и атласом вечерних платьев всех цветов радуги — словно стайка тропических бабочек. Мужчины наоборот были одеты одинаково: фрак, белый жилет, белый галстук-бабочка, лаковые туфли. Как пингвины разной степени упитанности. Уже в начале восьмого все гости, приехавшие раньше, собрались в холле. Люська и Питер стояли у подножья лестницы — к ним подходили поприветствовать вновь прибывшие.
Ровно в восемь гости начали расходиться на фуршет, руководствуясь указаниями в пригласительных карточках. Столы были накрыты в трех больших гостиных. Двадцать восемь особо почетных гостей ждала столовая. Мне выпало идти в четвертой паре с уже знакомым министром. Целая армия официантов выстроилась чуть поодаль от стола с обеих сторон.
Боже мой, подумала я, это на самом деле какая-то параллельная вселенная. Не та, которая с драконом Джереми, а совершенно иная. Во всяком случае, по отношению ко мне. Длинный стол, ослепительно белые скатерти, серебро, хрусталь, фарфор… Все это было любопытно — как некий особый опыт. Но жить так постоянно… Нет, я бы точно не хотела.
Справа от меня сидел французский посол, и я легко переходила с английского на французский, когда разговаривала с ним. Мужчины напротив не спускали с меня глаз — к неудовольствию своих соседок. Удивительно, но я купалась в этом всеобщем внимании, наслаждаясь им. А ведь чуть больше месяца назад любой заинтересованный взгляд вызывал у меня мучительную неловкость, словно я была кривой уродиной, по недоразумению затесавшейся в компанию фотомоделей.
Поскольку впереди ждал бал, привычного разделения на мужскую и женскую компании не последовало, да и сам обед был короче обычного. Уже в начале десятого подали десерт, после которого гости разошлись, что называется, по интересам. Тех, кого не привлекали танцы, направились в гостиные — беседовать или играть в карты. Для молодежи в зале на третьем этаже «Хэмптон-корта» началась дискотека. Сидящий на галерее холла традиционный оркестр играл вполне традиционную музыку.
— Ну как, тебе еще не сделал предложение министр или дипломат? — поинтересовался Тони, незаметно подойдя ко мне сзади.
Он говорил это с улыбкой, но я уловила знакомые интонации. Досада и раздражение мужчины, чьей женщиной откровенно интересуются более статусные самцы. Одно дело сидеть на менее почетном месте, а другое — наблюдать, как твою подругу обхаживают те, до которых тебе как до Луны пешком.
Когда-то давным-давно мы с Лешкой зашли в кафе-стекляшку. Я села за столик, он отправился за мороженым, а ко мне пристроились двое парней лет двадцати и начали настойчиво клеиться. Я намекнула, что не одна, на что парни кивнули: ясно, такая девушка должна быть со… спонсором. В это время
— Кстати, я очень плохо танцую, — сказала я, чтобы сменить тему.
— Да ладно, — хмыкнул Тони. — Маргарет служила при дворе, значит, должна была танцевать прекрасно. Выходит, что и ты тоже.
Первым танцем был вальс, который Маргарет танцевать точно не умела. Поэтому Тони отправился за шампанским, а я, спрятавшись под лестницу от потенциальных кавалеров, смотрела, как Питер открывает бал с женой французского посла.
Внезапно огненно-рыжее пятно привлекло мое внимание. Лохматая борода доктора Фитцпатрика в сочетании с фраком смотрелась сюрреалистично. Джонсон, который от гостей отличался лишь цветом жилета и бабочки, слушал доктора, и его брови удивленно карабкались все выше и выше.
Это была довольно странная пантомима. Фитцпатрик что-то доказывал, размахивая руками. Джонсон досадливо хмурился и от чего-то отказывался. Доктор настаивал. Джонсон начал сердиться. Доктор тоже рассердился и выдвинул какой-то убойный аргумент, после которого Джонсон осекся, и лицо его приняло растерянное выражение. Потом он что-то спросил, и тут уже смутился Фитцпатрик. Он начал суетливо что-то говорить, но Джонсон отмахнулся, повернул голову и в упор посмотрел на меня. С явным раздражением.
Обернувшись, Фитцпатрик увидел Питера, который как раз провожал на место свою даму, и махнул ему рукой. Питер подошел, и пантомима продолжилась, уже с тремя участниками. И хотя я находилась достаточно близко, музыка мешала расслышать хоть что-то. Впрочем, мне все было ясно и так. Доктор убеждал Джонсона пройти обследование, тот отказывался, а затем поинтересовался, откуда дровишки — кто рассказал о его проблемах. Фитцпатрик начал что-то врать, но Джонсон сообразил, кто слил информацию. Поставил точку в споре Питер, категорически приказав Джонсону отправиться в клинику в самое ближайшее время.
— Что тут такое? — спросил Тони, вернувшийся с двумя бокалами шампанского.
— Джонсон теперь меня ненавидит, — вздохнула я, сделав глоток, и хотела уже рассказать, в чем дело, но передо мною возник вездесущий министр чего-то-там-такого.
— Разрешите пригласить вас на танец, миз? — с поклоном поинтересовался он, предлагая руку.
Дебретт приводил всего несколько веских аргументов для отказа, но ни один из них не подходил. Поэтому я отдала Тони свой бокал и безропотно пошла танцевать. И — вполне ожидаемо! — оказалось, что танцую я превосходно. Конечно, при жизни Маргарет были совсем другие танцы, но держаться легко и грациозно, приноравливаться ко всем движениям партнера и при этом с улыбкой слушать его сорочью болтовню у меня получалось очень даже хорошо.
И понеслось… Не успевал закончиться один танец, как меня уже приглашали на следующий. Если кавалер еще не был мне представлен, он подходил с кем-то другим, кто уже удостоился этой чести, и после экспресс-знакомства я снова оказывалась среди танцующих. Тони выпил свой бокал, потом мой и, наконец, потеряв надежду вклиниться между двумя кавалерами, пригласил Люську.
— Одну минуточку, миз! Пожалуйста! — откуда ни возьмись рядом очутился фотограф, во что бы то ни стало жаждущий запечатлеть меня в объятьях слащавого красавца, ни фамилии, ни статуса которого я не запомнила.