Тогда это казалось хорошей идеей
Шрифт:
— Как на самом деле обстоят дела с мамой? — спросил он.
— Хорошо. Но ты знаешь, у нас с ней всегда всё хорошо, — ответила я и пожала плечами. — У неё своя жизнь, у меня своя. Она просто хочет находиться в своей студии или учить живописи на своих занятиях. Это весь её мир.
— Некоторое время я думал, что ты последуешь по её стопам.
— Я? — Я засмеялась. — Нет. Я могу рисовать, но не так как она. Я всегда предпочитала книги рисованию.
— Как насчёт писательства? Ты всегда вела дневник.
— Да, и он полон
— Отлично, — сухо сказал он. — Но ты же думала про журналистику?
— Я взяла пару занятий и, честно говоря… — Я потрясла головой. — Они были пугающе жестокими и конкурентоспособными. Тогда я поняла, что если я не разделяю такое беспощадное отношение, то я не хочу этого достаточно сильно.
— Хм.
— Это было не для меня.
Он сделал глоток виски.
— А как насчёт путешествий, о которых ты говорила?
— Забавная штука — летать по всему земному шару, — проговорила я. — Но это стоит больших денег. Кроме того, моё нынешнее начальство не хочет, чтобы мы брали все отпуска разом. Это затрудняет планирование поездок. Но я сделаю это.
Он кивнул, просто наблюдая за мной.
— Что насчёт тебя?
— А что насчёт меня?
— Леона, да?
— Мы уже обсуждали это. Расскажи мне о своих друзьях.
— Нет, моя очередь, — сказала я, сделав глоток джина с тоником. Ах, сущность жизни. — Как твой отец? Он преодолел то, что ты не работаешь за письменным столом?
Его смех был коротким и немного обиженным.
— Я действительно раньше говорил с тобой о всякой ерунде, не так ли? Он практически списал меня со счетов как гиблое дело. Моя сестра делает его счастливым. У неё двое маленьких детей, и она управляет отделением банка. По сути, она суперженщина.
— Вау. Хорошо для неё.
— Да, — ответил он. — Тем временем, он обеспокоен тем, что я всё ещё бью по дерьму молотками. Это делает рождественские ужины очень интересными.
— Если бы ты пошёл по стопам своего отца и занялся финансами…
— Точно.
Я фыркнула.
— Ты бы выглядел отлично в костюме, но это полная чушь. Ты строишь дома для людей. Ты помогаешь создавать удивительные здания по всему побережью. Если он не видит этого, забудь про него.
Он улыбнулся.
— Спасибо.
— Это правда.
— Может, мне следует взять тебя с собой на следующее Рождество, чтобы ты смогла защитить бедняжку, — пошутил он.
— Я заинтересована.
— Буду иметь в виду. — Он засмеялся. — У тебя много друзей на юге?
— У меня есть соседи, Хейзел и её девушка, Мэдди. Они хорошие люди.
— Хорошо.
— Честно говоря, очень трудно найти родственные души, с которыми можно расслабиться, — сказала я. — Не знаю, заметил ли ты, но моё чувство юмора может быть немного странным. Некоторые вещи, которые вылетают из моего рта… люди не всегда меня понимают. Так что у меня не целая куча людей, а просто пара близких друзей.
Он
— Люди, с которыми вы можете быть самим собой, очень редки в наши дни.
— Ты прав. — Его взгляд стал серьёзным.
— Что за взгляд?
— Не хочу прерывать нашу беседу, — начал он, — но мне всё ещё любопытно…
— Что? — спросила я.
Он застонал, откинув волосы.
— Я почти не хочу спрашивать, но я должен знать. Что на самом деле происходило в твоей голове на твоё восемнадцатилетие?
Я поморщилась.
— На самом деле?
— Да. Извини.
Может я могу просто утопиться. Это может сработать.
— Я не могу разобраться с этим в своей голове. Я заставил тебя думать, что есть что-то ещё?
— Дерьмо. Ладно. — Я выпила приличное количество спиртного из-за непростой ситуации. — Мне было наплевать на всё, что ты делал, кроме способности дышать, и я не знаю… но наукой доказано, что ты не можешь точно остановить это и остаться в живых. Так что это не твоя вина.
— Хорошо.
Я поморщилась.
— Наверно, я думала, что если бы я заявила о своём желании и вечной привязанности к тебе в такой грандиозной манере, то тебя поразило бы ошеломляющее осознание о моей расцветающей женственности.
— Это была та часть, где ты обнажаешь грудь?
— Точно, — ответила я. — Но ты не мог забыть слова, Пит. Там были слова. Знаешь, я много практиковала речь. Хотя потом я почти всё забыла из-за паники и алкоголя. Но это была хорошая речь, которая должна была убедить тебя в решимости и правоте моего дела.
— Правоте твоего дела? — Его брови поднялись, и он тоже выпил. — Господи. Так что я должен был сделать во время этого?
— Не знаю. Упасть в обморок?
— Ну же. Как, по-твоему, я должен был отреагировать?
— Как я думала ты отреагируешь? — Я вздохнула. — Ставлю на то, что ты сказал бы мне перестать быть идиоткой и одеться.
Он фыркнул.
— Звучит правильно.
— Ну, конечно, в моей груди горел маленький, робкий огонёк надежды, что ты будешь потрясён и ошеломлён, и признаешь, что ты чувствуешь то же самое, — выдала я. — Следующим событием должен был стать поцелуй и лишение девственности.
— Я должен был лишить тебя девственности в коридоре дома твоего отца? — спросил он с несколько потрясённым выражением лица. — Ты, наверно, думаешь, что у меня стальные яйца.
Я рассмеялась.
— В фантазии мы поехали к тебе. Или в твоём грузовике. Меньше шансов попасть под арест.
— Правильно. И какая должна была быть реакция твоего отца?
— Эй, — я подняла руку. — Мне наконец исполнилось восемнадцать. Его мнение ничего не значило для меня. Но думаю, в идеале, мы пошли бы к нему на следующее утро рука об руку, и рассказали бы ему о нашей любви и о том, что нам суждено быть вместе. Возможно, были бы обручальные кольца. Не знаю… в этой части детали не до конца обдуманы.