Токио

Хайдер Мо

Иногда приходится совершить усилие. Даже если устала и голодна и находишься где-то в чужой стороне. Так было со мной в то лето в Токио. Я стояла возле двери профессора Ши Чонгминга и дрожала от волнения. Постаралась придать волосам аккуратный вид, долго возилась со старой юбкой из «Оксфам» [4] – вычищала пыль, разглаживала ладонями измявшуюся в дороге ткань. Оттолкнула ногой видавшую виды сумку, которую привезла с собой: я не хотела, чтобы она сразу бросилась ему в глаза, потому что самое главное – выглядеть нормальной. Пришлось сосчитать до двадцати пяти, сделать несколько глубоких вдохов, чтобы набраться смелости изаговорить.

4

Одна

из крупнейших британских благотворительных организаций, основана в 1942 г. Оказывает помощь в чрезвычайных ситуациях и через долгосрочные программы; имеет около 850 магазинов, в которых работают добровольцы, продавая подержанные вещи и книги.

– Привет, – сказала я нерешительно, приблизив лицо к двери. – Вы здесь?

Немного подождала, прислушалась. Слышно было шарканье, но к двери никто не подошел. Снова подождала, сердце колотилось все громче. Затем постучала.

– Вы меня слышите?

Дверь отворилась, я в удивлении сделала шаг назад. В дверном проеме стоял Ши Чонгминг, очень элегантный и достойный. Руки по швам, словно он предлагал себя осмотреть. Был он невероятно маленький, кукольный, правильные черты лица, узкий подбородок, длинные седые волосы… казалось, он накинул на плечи белоснежную шаль. Я стояла открыв рот, потеряв дар речи.

Он положил ладони на бедра и поклонился.

– Добрый день, – сказал он по-английски, почти без акцента. – Я профессор Ши Чонгминг. А вы?

– Я… я… – заикнулась я и судорожно сглотнула. – Я студентка. Вроде того. – Я приподняла рукав кардигана и протянула ему руку. Надеялась, что он не заметит моих обкусанных ногтей. – Из Лондонского университета.

Он задумчиво на меня посмотрел, обратил внимание на мое белое лицо, мягкие волосы, кардиган и на бесформенную сумку. Все оглядывают меня, когда видят в первый раз, и как бы я ни притворялась, будто мне все равно, до сих пор не могу привыкнуть к таким взглядам.

– Я полжизни мечтала о встрече с вами, – сказала я. – Я ждала этого девять лет, семь месяцев и восемнадцать дней.

– Девять лет, семь месяцев и восемнадцать дней? – Усмехнувшись, он вскинул бровь. – Так долго? В таком случае вам лучше войти.

Я не слишком хорошо угадываю, что думают другие люди, но знаю, что могу увидеть трагедию, настоящую трагедию в глазах человека. Почти всегда можно понять, где был человек, если внимательно в него всмотреться. Я так долго шла по следу Ши Чонгминга. Ему было за семьдесят, и мне казалось удивительным, что, несмотря на свой возраст и на то, что должен был чувствовать к японцам, он приехал со своими лекциями в Тодай, самый большой университет Японии [5] . Окна его кабинета выходили в университетский двор, и я видела темные деревья, черепичные крыши. Единственными звуками, проникавшими в комнату, были крики ворон, прыгавших между вечнозелеными дубами. В кабинете было жарко. Три электрических вентилятора гоняли пыльный воздух. Я робко вошла, благоговейно оглянулась, все еще не веря, что наконец-то я здесь. Ши Чонгминг снял со стула стопку бумаг.

5

Токийский университет – сокращенно Тодай – занимает площадь в 30 га, разделенную на два больших кампуса.

– Присаживайтесь, присаживайтесь. Я приготовлю чай.

Я тяжело опустилась на стул, сдвинула ноги в тяжелых башмаках, положила сумку на колени, плотно прижала ее к животу. Ши Чонгминг, прихрамывая, ходил по комнате. Наполнил электрический чайник водой из-под крана, не заметив, что налил лишнего. Вода выплеснулась и замочила его тунику в стиле одеяния мандарина. Вентилятор приподнимал документы, шевелил страницы старых фолиантов. Книжные стеллажи занимали стены от пола до потолка. Войдя, я сразу заметила в углу комнаты проектор. Пыльный шестнадцатимиллиметровый проектор стоял в углу среди высоких стопок документов.

Мне хотелось повернуться и посмотреть на него, но я понимала, что делать этого не следует, поэтому прикусила губу и устремила взор на Ши Чонгминга. Он произносил длинный монолог о своих исследованиях.

– Мало кому известно, что китайская медицина пришла сначала в Японию. Стоит лишь обратиться к эпохе Тан [6] , и вы увидите доказательства ее присутствия. Вы знали об этом? – Он заварил чай и, зашелестев оберткой, достал откуда-то печенье. – В восьмом столетии ее здесь проповедовал священник Джан Дзэн. Повсюду, куда ни глянь, магазины кампо [7] . Выйдете с нашей территории – и тут же на них наткнетесь. Разве не удивительно? Я заморгала.

6

Китайская императорская династия (618-907).

7

Китайская медицина.

– А я думала, что вы лингвист.

– Лингвист? Нет, нет. Был когда-то, но времена меняются. Хотите знать, кто я такой? Я вам так скажу: возьмите микроскоп и внимательно изучите границу, где встречаются технолог и социолог… – Он улыбнулся, обнажив на мгновение длинные желтые зубы. – Вот там вы меня и обнаружите: Ши Чонгминг, очень маленький человек с огромным титулом. Администрация университета заверяет меня, что я для них – ценное приобретение. Что меня более всего интересует, так это какая часть всего этого… – он обвел рукой комнату, указывая на книги, мумифицированных животных, повешенную на стену диаграмму, озаглавленную «Энтомология Хунани» [8] , – какая часть всего этого пришла в Японию вместе с Джаном Дзэном и какая – с войсками в 1945 году. Вот, например…

8

Хунань – китайская провинция.

Он провел рукой по знакомым книгам, вытащил пыльный старинный том и положил его передо мной. Открыл на странице с изображением медведя. Картинка демонстрировала внутренние органы зверя, окрашенные в пастельные оттенки розового цвета.

– Например, азиатский бурый медведь. Не после ли Тихоокеанской войны они решили использовать желчь медведя для лечения желудочных заболеваний? – Он положил на стол руки и уставился на меня. – Полагаю, вы пришли сюда с этой целью, не так ли? В сферу моих интересов входит медведь Каруидзава. Большинство людей приходят ко мне ради того, чтобы подробнее узнать об этом. Вы боретесь за охрану природы?

– Нет, – сказала я и удивилась спокойствию собственного голоса. – Этим я не занимаюсь. И пришла сюда по другому поводу. Я никогда не слышала о медведе Каруидзава. – И тут я не вытерпела – повернулась и посмотрела на стоявший в углу проектор. – Я… – сделав усилие, оторвала взгляд от проектора и посмотрела на Ши Чонгминга. – Я хочу сказать, что не собираюсь говорить о китайской медицине.

– Нет? – Он опустил очки на кончик носа и посмотрел на меня с большим любопытством. – В самом деле?

– Нет, – я энергично замотала головой. – Я пришла не за этим.

– Тогда… – Он замялся. – Тогда вы пришли, чтобы?..

– Все дело в Нанкине.

Он уселся за стол и нахмурился.

– Прошу прощения. Еще раз скажите, кто вы такая.

– Студентка. Из Лондонского университета. Вернее, я там училась. Но китайскую медицину не изучала. Я занималась ужасами войны.

– Постойте. – Он поднял руку. – Вы обратились не по адресу. Я для вас не представляю интереса.

Он привстал, но я поспешно расстегнула молнию на сумке и вытащила рулон потрепанных документов, скрепленных резинкой. Некоторые бумаги выскочили, и я, разнервничавшись, начала собирать их и беспорядочно выкладывать на стол.