Толкач
Шрифт:
– А зачем веревка? – спросил Бернс.
Пэтт продолжал молотить кирпичом, разбрызгивая кровь по гудрону крыши.
– Эта идея пришла мне в голову потом. Вдруг меня осенило: а что, если подумают, будто это самоубийство? Или же просто случайная передозировка? Что останется от подстроенного убийства? Тогда-то я и обвязал веревкой шею Аннабелля. Полиция, решил я, быстро поймет, что веревку завязали уже после убийства. Я хотел, чтобы они знали, что это убийство, потому что мне нужен был твой сын.
– К свободному участку, – повторил Бернс.
– Да, – подтвердил Пэтт. – Но не выгорело. Потом еще Мария и старуха – почему все так запуталось?
Он поднял кирпич и глянул на птицу. Она превратилась в месиво из мяса и перьев. Кирпич и руки Пэтта были в крови. Он посмотрел на кирпич, потом на свои руки – так, будто видел их впервые. И вдруг, совершенно, неожиданно, разрыдался.
– Пошли со мной, – мягко сказал Бернс.
Его поместили в камеру предварительного заключения 87-го участка и предъявили обвинение в трех убийствах. После этого Бернс поднялся в свой кабинет и постоял у окна, глядя на деревья. Часы на парковой башне показывали, что до полуночи осталось пять минут.
Пять минут до Рождества.
Он подошел к телефону.
– Слушаю, – сказал дежурный сержант.
– Это лейтенант Бернс. Дай мне город, пожалуйста.
– Да, сэр.
Он подождал зуммера, потом набрал номер своей квартиры в Калмз-Пойнте. Трубку подняла Харриет.
– Привет, Харриет.
– Привет, Питер.
– Как он?
– Думаю, что все будет в порядке, – сказала она.
– Ему лучше?
– Лучше, Питер. Его больше не рвет, и он уже не бесится. Физически он, кажется, выбрался, Питер. А остальное зависит от него.
– Можно с ним поговорить?
– Конечно, дорогой.
– Харриет?
– Да?
– Я очень много работал, но хочу, чтобы ты знала... Вся эта беготня в последние дни...
– Питер, – сказала она нежно, – я выходила замуж за полицейского.
– Знаю. И признателен тебе за это. Счастливого Рождества, Харриет.
– Приходи быстрее, дорогой. Я позову Ларри.
Бернс подождал. Вскоре к телефону подошел его сын.
– Папа?
– Привет, Ларри. Как ты себя чувствуешь?
– Намного лучше, папа.
– Хорошо, хорошо.
Наступило долгое молчание.
– Папа?
– Да?
– Я прошу прощения за... ты сам знаешь за что. Все будет по-другому.
– Многое будет по-другому, Ларри, – пообещал Бернс.
– Ты скоро придешь?
– Мне здесь кое-что надо закончить... – Бернс замолчал. – Да, я скоро приду. Я только забегу в больницу, а потом сразу домой.
– Мы ждем тебя, папа.
– Вот и прекрасно. Ты действительно чувствуешь себя нормально, Ларри?
– Да, я стремлюсь к этому, – сказал Ларри,
– Хорошо. Счастливого Рождества, сын.
– Мы ждем.
Бернс повесил трубку и надел плащ. Он неожиданно повеселел. Они поймали Пэтта, поймали Коллинза, сын его выздоравливает, оставался только Карелла, и он был уверен, что Карелла тоже выберется. Черт возьми, нельзя же, чтобы умирали такие полицейские, как Карелла!
В больницу он пошел пешком. Температура была почти нулевая, но он прошел пешком всю дорогу, пожелав счастливого Рождества двум встретившимся пьяницам. Когда он пришел в больницу, лицо его горело, ноги гудели, но он как никогда был уверен, что все будет хорошо.
Поднявшись на лифте на восьмой этаж, он оказался в коридоре. Вспомнив, куда идти, направился к палате Кареллы. И тут его настигло новое ощущение. В прохладной стерильной атмосфере больницы он потерял уверенность, что со Стивом Кареллой все обойдется. В душу закрались сомнения, и он замедлил шаг.
И в эту минуту он заметил Тедди.
Сначала она была маленькой фигуркой в конце коридора, но постепенно росла и росла. Руки ее были сжаты, голова и плечи покорно опущены. Сердце Бернса сжалось в дурном предчувствии.
«Карелла, – мелькнуло в голове, – нет, Боже, нет...»
Он бросился к ней, она подняла к нему заплаканное лицо. Увидев слезы на ее лице, Бернс похолодел. Ему захотелось бежать отсюда, бежать от горя и ужаса.
И тогда он увидел ее губы.
Губы ее улыбались. Она улыбалась. Слезы текли по ее щекам, но она счастливо улыбалась. Он взял ее за плечи и сказал, отчетливо выговаривая слова:
– Стив? Все в порядке?
Она прочитала слова по губам, слабо кивнула, потом кивнула преувеличенно радостно и бросилась на грудь Бернсу. Он прижал ее к себе, словно дочь, и с удивлением обнаружил, что тоже плачет.
За больничной стеной раздались удары колоколов.
Наступило Рождество, и на мир снизошла благодать.
[1] Да (исп.).
[2] Местечко, поселение (исп.).
[3] Ублюдки (исп.).
[4] Наглецы (исп.).
[5] Большое спасибо (исп.).
[6] Не за что (исп.).
[7] Улица шлюх (исп.).
[8] Цыпленок с рисом (исп.).
[9] Здесь: дилетантскими (исп.).
[10] Хватит! (исп.)
[11] Кто там? (исп.).
[12] Шлюха (исп).
[13] Который час? (исп.)
[14] Три часа (исп.).
[15] Испанские ругательства.
[16] Испанские ругательства.
[17] Испанские ругательства.
[18] Пять? (исп.)
[19] Кто там? (исп.)
[20] Друг (исп.)