Только будь со мной!
Шрифт:
Погружённая в свои мысли, я начала накручивать на палец прядь волос.
– Фрэнки, ты потрясающая.
– Я провела в кресле полжизни, Кас. Я тёртый калач, старый морской волк, – улыбнулась она. – А для тебя всё в новинку. Первые два года самые тяжёлые: твоему телу и сознанию непривычно в таком положении. Кстати, ты прекрасно выглядишь! – добавила она, поворачивая ко мне зеркало.
– Да, супер.
– Но ты даже не посмотрела на себя!
Я покатила кресло к дверям.
– Ладно, давай выдвигаться.
– Кас,
– О, господи, ты говоришь прямо как моя мама, – вздохнула я, приближаясь к зеркалу.
– Забудь о кресле, его нет, – посоветовала Фрэнки. – Я так всегда делаю, мысленно стираю его с изображения. И смотрю на себя. Хватит теребить волосы, Кас! Посмотри на себя в зеркало. Только на себя. Ты выглядишь на все сто!
– Я похожа на рождественскую ёлку, – сказала я, ослеплённая своим переливающимся топом.
– Вот именно! – Она с чувством положила руку мне на плечо. – И ты готова сверкать.
Ресторан был переполнен людьми. Я смотрела на Чарли, который сидел на другом конце стола и изучал десертное меню. Сьюзи, руководитель группы, сидела рядом с ним и смеялась над его шуткой. Видимо, она тоже стала жертвой его обаяния.
– Налить тебе вина, Кас? – спросила Фрэнки и наполнила мой бокал, не дожидаясь ответа.
Когда мы пили кофе, у меня зазвонил телефон. На экране высветился мамин номер. Она звонила каждый день, чтобы убедиться, что я цела и невредима, и рассказать, как дела у Тикета. Мама сказала мне, что они с папой водили Тикета на пляж, и он отлично провёл время.
– Я так по нему скучаю, – сказала я Фрэнки, повесив трубку.
– Ой, да ладно тебе! Он всего лишь собака.
– Он не просто собака, Фрэнки, – возразила я удивительно ледяным тоном. – Я здесь только благодаря ему.
– Извини, извини, я не хотела тебя обидеть. – Она кивнула в сторону Чарли, который направлялся к нам. – Забудь о нём хотя бы на сегодня.
– О ком забыть? – поинтересовался он, присаживаясь между нами.
– О любви всей её жизни! Кас только о нём и говорит, его фотография стоит на её прикроватной тумбочке.
– Ты о ком? – спросил Чарли, проведя рукой по волосам.
– О мужчине, – продолжила Фрэнки. – Чарли, не тормози.
Он повернулся ко мне.
– Ты ничего мне о нём не говорила.
Я уже собиралась признаться ему, что Фрэнки имела в виду Тикета. Чарли прекрасно знал, что у меня есть собака, ведь я рассказывала ему о «Друге человека». Но Фрэнки не дала мне и слова сказать.
– Он такой симпатичный, Чарли. Светлые волосы и огромные карие глаза. И у него прекрасные манеры.
– Фрэнки, ты что, с ним знакома? – Чарли выглядел совершенно растерянным.
– Нет, – с сожалением вздохнула она. – Но, надеюсь, что Кас нас познакомит.
– Никуда не уходите, – сказал Чарли, отодвигая
– Фрэнки, надо сказать ему, что речь шла о Тикете, – прошептала я ей на ухо.
– Конечно, мы можем прекратить и признаться, что речь шла о собаке. Но видишь, как он заволновался? – возразила Фрэнки. Чарли тем временем схватил свой бокал с вином и торопливо возвращался к нам. – Если это тебя не убедило, то я не знаю, что с тобой делать.
Из ресторана мы переместились в бар.
– Потанцуем? – предложил Чарли, протягивая мне руку.
«Не вздумай отказываться! Соглашайся», – подумала я, глядя, как Фрэнки танцевала, сидя в кресле.
Через час я уже во весь голос подпевала песням, которые звучали на танцполе. Вдруг Чарли взял меня на руки и закружил. Я радостно смеялась, крепко обняв его. И из-за чего я так переживала?
Я бы танцевала с Чарли всю ночь напролёт.
В последний день курса я уже каталась самостоятельно, но Чарли всегда находился поблизости. Летя по склону, я чувствовала единение с другими лыжниками. Моё инвалидное кресло осталось у склона горы.
Здесь, наверху, я переносилась в совершенно иной мир. И он был великолепен.
19
Прошло три недели после поездки в Колорадо. Начался апрель. Мне позвонил Чарли.
– Кто это был? – спросила мама после того, как я повесила трубку и вернулась с Тикетом в гостиную.
– Чарли.
– Опять? – Папа раскурил очередную сигарету.
– И что он сказал? – поинтересовалась мама.
– Он спросил, не хочу ли я погостить в доме его родителей в Глостершире.
– Когда?
– На этих выходных.
Чарли собирался взять в пятницу выходной и поехать туда днём. Я все время улыбалась. У меня было такое чувство, будто мне достался выигрышный лотерейный билет.
Родители переглянулись. И я поняла, что сегодня вечером они будут шептаться об этом в спальне и придут к выводу, что это из-за Чарли в последнее время у было все время хорошее настроение.
Поезд остановился на одной из станций, и в вагон зашёл проводник, чтобы проверить у пассажиров билеты.
Чем ближе была остановка «Ханиборн», тем больше я нервничала. В моей голове роились сомнения. Поцелует ли он меня? Или он видит во мне только лишь друга? Может, мне стоило сделать первый шаг? Год назад я бы даже не сомневалась, но теперь всё было иначе. Я не хотела всё испортить, и, если что-то пошло бы не так, у меня не получилось бы по-быстрому смыться.
Будут ли его родители дома? Вдруг мы будем только вдвоём? Хочу ли я быть с ним наедине? Где я буду спать? Вдруг Чарли не сможет поднять меня на второй этаж?