Только демон ночью (Часть 1)
Шрифт:
Пока я вновь наклонился к сосискам и картошечке, пытаясь как можно интеллигентнее подцепить вилкой и отправить в рот лакомый кусочек, девица исчезла. Секунду назад сидела под пальмой напротив меня со своим стаканом, а теперь ее нет. Словно привидение! Цирк! Никакой Кио не нужен!
Подружка сидит как ни в чем не бывало и улыбается мне, так ласково-ласково, ну прямо домашняя кошечка когда ей хозяйка несет молочко на блюдечке.
От подобных фокусов сосисочка с картошечкой стали поперек горла. Но это еще цветочки. Только начал приходить в себя и вновь принялся пережевывать пищу, как внезапно понял куда делась
Понял всё только я один, внезапно ощутив нежные пальчики на своем спокойно отдыхающем члене. Пальчики словно по клавишам рояля прошлись по пуговкам парадных брюк и в результате этого аккорда я оказался лишенным первой, самой главной линии обороны.
Что делать? В голове каруселью неслись страшные предположения. Можно поднять скандал и вытащить паршивку из под стола. Но лишний шум прежде всего не на руку мне самому. Прибежит милиция, контрики... Во век не отмоешься... Осмотрелся по сторонам. Вроде никто ничего не заметил. Тогда спокойно продолжим процесс... принятия пищи.
Студентка между тем продолжала начатое. Думаю, девица скромничала в этом деле она была как минимум аспиранткой... Преодолев, скажем так, не очень активное, сопротивление колен и бедер, ей удалось выпростать добычу из складок простых, скромных семейных трусов. А какие еще трусы должн носить офицер Советской Армии? Какие давали в Военторге, такие и носил. Расположившись поудобнее между ног, она быстро привела пальчиками и ладошкой свою добычу в полне пригодное к употреблению состояние. А затем мне понадобилась вся моя выдержка и стойкость. Эта дрянная девчонка оказывается проглотила не всю водку! И перед употреблением, не доверяя чистоплотности советского военного человека, предпочла таким зверским образом продезенфицировать инструмент!
Боже ты мой! Чего мне стоило это вытерпеть, а не выскочить из-за стола с недожеванной сосиской во рту и торчащим из штанов, полыхающим от водки оружием пролетариата. Нежная кожица горела, ее щипало и пекло от невиданного ранее наружного применения благородного напитка.
Но перетерпел, не охнул, только слезы немножко брызнули, незаметно для окружающих. Как будто острый грузинский перец не в то горло попал. Промакнул я лицо салфеткой и ненароком взглянул на оставшуюся на верхней палубе сучонку-студенточку. Смотрю, а та изучает так скромненько свой стаканчик, как будто там внутри не водка, а брильянты на дне. Водит по ободку пальчиком. Глазки потуплены, вся из себя скромненькая-скромненькая...
В трюме тем временем, враг не дремал и перешел к главной части программы. Горящая и щепящая часть моего тела внезапно оказалась поглощена чем то сметанно-мягким, атласно-нежным и прохладным, мгновенно отключившим боль. Нежный, какой-то сладкий язычок пробежал по напряженному краю, лизнул впадинки, пронесся прохладным ветерком по напряженным мышцам и сдвинутой коже. Пальчики тоже не ленились, а выпустив наружу мячики затеяли ими игру в подстольный биллиард.
Постепенно в работу включились нёбо, гортань, щечки и принялись старательно и споро забирать в себя, затягивать
Новые, неиспытанные прежде, никогда не предполагаемые в мечтах и подсознании, острые ощущения закрутили мозг, пронзили теплой волной желания и наслаждения всё тело от кончиков ногтей до волос. Не удивлюсь если и волосы вдруг встали дыбом.
Что же в этой пикантной ситуации оставалось делать? Стараясь не выдать себя соответствующими ситуации звуками, я мужественно ел, тщательно пережевывая, нет перетирая, крепко стиснутыми зубами нежные, покрытые коричневатой корочкой сосиски, прекрасно прожаренный в оливковом маслице, чуть похрустывающий картофель фри, периодически, в самые героические моменты добавляя к букету соленый огурчик.
Напряжение нарастало, вставало будто волна. Это, естественно, не могло продолжаться бесконечно. Все окончилось как и предполагалось природой. Так, теперь ясно, по крайней мере, чем они закусывают водку.
Скромница с верхней палубы, не поднимая глаз от стола, подала в трюм чистую солфетку. Все было нежно промокнуто и осторожно вытерто. Да, Запад есть Запад, черт возьми. И не расскажешь в курилке никому - не поверят. А поверят, еще хуже, вдруг найдется высоконравственный стукачок-моралист и настучит рапорток контрикам... Тогда совсем дело дрянь. Жаль, но прийдется молчать.
Девица выскочила из под стола словно поплавок из воды и сразу, как ни в чем не бывало, без шума уселась на стул. Трюк явно требовавший домашней тренировки.
Я молча жевал свою сосиску, когда под столом исчезла вторая скромница. Эта оказалась не аспиранткой - профессором подстольного дела. Удовольствия закончились одновременно. Я доел сосиски, девица - порцию высококалорийной и легко усваиваемой пищи. Все остались довольны.
– Спасиба за компаний. Все било окей! Теперь в наш коллекций есть и героический Советски официр.
Не фига себе коллекция! Вот тот сосуд где наверняка породнились все армии мира!
Мило улыбнувшись на прощание, девицы удалились, унося в суровую северную страну рассказы о незабываемых приключениях в дикой коммунистической России. Отважные однако люди эти скандинавки.
Тихонько опустив руку под стол проверил состояние брюк. Они были наглухо застегнуты и сухи. Да, профессионализм - великое дело.
Дабы успокоить расшатанную нервную систему и продолжить прерванный процесс пищеварения, заказал чай и пирожное. Допил, доел, расплатился и ушел в номер спать. Надо отдать должное "Европейской", спал в ту ночь превосходно. Хотя обычно на новом месте засыпаю долго и трудно. Сны не снились.
Глава 13. Адмиральская дочка.
Утром, перехватив в буфете на Невском кофе с булочкой, поймал такси и отправился в архив нежно лелея в руках голубенькую пластиковую папочку с копиями документов. Уже взбежав на ступени здания Центрального Архива ВМФ, неожиданно почувствовал, что получить адрес спасенного юнги смогу только в случае если не буду связывать его поиски с именем отца. Поэтому на ходу придумал близкую к оригинальной версию о том, что архивное исследование провожу по просьбе отчима, в войну командира "Каталины", спасшего парня от смерти, и желающего написать об этом случае очерк-воспоминание. Так теперь принято у ветеранов, на память и назидание потомкам.