Только демон ночью (Часть 1)

Левин Леонид

На душе стало печально и неспокойно, будто сломал нечто хрупкое и поразительно нежное. Не в ней, а в себе самом, разлил невосполнимое из драгоценного сосуда жизни. Это был первый в моей жизни такого рода подарок от женщины. Другие, все кроме Вероники, оказывались предельно простыми и понятными.

Потом мы лежали обнявшись и ее губы шептали историю жизни. Про школу, про институт, про подруг, про отца, который считал ее появление на свет ошибкой природы, страдая ненавидел ее пол, всячески пытался убить и унизить ее женское начало, стремился воспитать мужчиной, что, естественно, не получалось. Адмирал добился лишь полного непонимания и ненависти

дочери. Она привыкла считать себя дурнушкой, ни на что в жизни не способной крысой из затхлого архива. Но почему-то именно сегодня, именно со мной ей захотелось испытать себя женщиной. ... Она благодарна за это. Я боялся услышать, и к счастью ее губы не произнесли слово "любовь". Возможно у нее никогда и не было любви. У меня была, однажды. Поэтому больше я не употреблял это слово.

Каюсь, слушал в полуха. Мозг торопливо просчитывал варианты поведения, а сердце искало слова ответа. Слова эти знал, они вертелись на языке, но так и не были произнесены. Терял время, взешивая и просчитывая "за" и "против". "За" кричало ощущение теплого, мягкого, податливого тела шептавшего и всхлипывающего на моей груди. "Против" - собственный печальный опыт, Вероника, наконец привычная сиюминутная свободная и независимая холостая жизнь без ответственности за другого человека. Моя жизнь к которой привык.

В жизни лишь однажды имеешь право на слова любви и я уже исчерпал свой лимит сказав их любимой. Сказал другой женщине все то, что должен, возможно даже был обязан, механически повторить и сейчас. Слова, которые несомненно ждала лежавшая рядом морячка.

Вся разница в том, что тогда, много лет назад, видит Бог, произнес слова любви сердцем, но оказался отвергнут. Я любил и знал ту женщину из прошлого, надеялся, что любим ею, а жизнь все решила по своему, грубо разбросав нас по разные стороны горизонта. Я не смог последовать за ней, а она - она не понимала и не принимала того, что на этой земле пришлось делать мне.

Что же теперь... Не знал эту девушку еще вчера и очень возможно, что забуду ее завтра. Чувствовал, перекатывал словно камешки во рту, слова которые нужно выдавить из себя, но не вымолвил, .... заснул под тихий шепот. Провалился в сон без сноведений, как в ночной затяжной прыжок.

Утром меня разбудило солнце. В комнате было пусто и лишь скомканная простынь в углу подтверждала, как прошла ночь. Дверь распахнулась и в комнату вошла женщина. Именно женщина, знающая себе цену, с прямой спиной и гордо поднятой головой в обрамлении коротких пушистых волос, аккуратно подкрашенными губами и легким макияжем. Отутюженный, ладный, черный морской китель без единой морщинки облегал стройное, молодое тело, слегка расклешенная форменная юбка открывала стройные ноги. Глаза смотрели мимо..., мимо..., не замечая, не осуждая.

– Собирайся, майор! Нам пора. Чай и сушки ждут на столе. Документы высушены и лежат в папке. Костюм просушен, почищен и проглажен. Все дела сделаны и все проблемы разрешены. Вперед, с песней!

– Подожди, ... послушай, ... может .... давай поженимся? Выходи за меня замуж!
– Вырвалось неожиданно то, несказанное ночью.

– А, вот это, друг мой, лишнее. Сентименты знаешь ли, эмоции. Ты бы хоть спросил сначала как меня зовут, да теперь это уже и не важно. Опоздал, майор. Мы расходимся после пересечения траверза парадного в разные стороны.... Словно в море корабли... А то, что говорила тебе ночью - забудь, если конечно помнишь. Так ты будишь пить чай?

Не стал я пить

адмиральский чай, не стал прощаться. Просто оделся, взял папку и вышел в золотой день ранней ленинградской осени, искать такси. Закрывая за собой дверь прочитал фамилию на позолоченой табличке. Знакомую адмиральскую фамилию. Воистину чудны дела твои, Господи. Не мог, ну никак не мог я жениться на адмиральской дочке.

Впрочем, чем черт не шутит. Не приключись бутафорский целинный ремонт, не встреться мне Вероника, может не мучался бы ночью сомнениями, объяснившись в любви запросто женился на адмиральской дочке. Заднего хода бы не дал, а просто засунув в задницу сомнения оборвал поиски правды, тихонько стал адмиральским зятем, а затем и сам, с разгону полковником, а то, чем черт не шутит, и генералом.

Но вероятностей множество, а реальность - одна. Может и вправду все давно расписано и предопределено нам свыше, а мы, ... мы только марионетки в этом великом театре. Куколки, неведующиее, что творят и не отвечающие, в силу этого обстоятельства, ни за что. Возможно, но врядли. Скорее всего, правит балом Его Величество Случай.

В гостинице при входе прихватила меня администраторша. Любезнийшим убразом улыбаясь и сочувственно разводя руками дама сообщила пренеприятнейшее известие. Вещи ждали меня не в номере, освобожденном для прибывшего иностранного гостя, а в каптерке, где я смогу все проверить и даже, при необюходимости, побриться и переодеться.

Спорить не нашлось сил и желания. Проделал все предложенное, раплатился и улетел в далекий северный город на поиски юнги.

Глава 14. Могила.

Летел на Север трудяга Ту-134, неся в своем чреве людской сбор. Каждый сидящий в салоне имел свою уникальную историю жизни, свои надежды, сокровенные мысли. Пассажиров объединяло лишь общее положение в пространстве и времени. "Аэрофлот" нес меня на "севера", туда где родился, гле впервые услышал вой движков самолетов, ревуны кораблей, гул океанского прибоя и зарядов пурги, треск пробных очередей бортовых пулеметов и пушек, залпы торжественных и прощальных салютов. Летел в забытую страну детства. Парил на высоте нескольких километров над землей, словно демон, обуреваемый жаждой мщения.

Прошло много лет с тех пор как я нашел и потерял Веронику. Несколько дней назад обрел отца и не желал больше терять его.

Самолет совершил посадку на единственную бетонную полосу дальнего заполярного аэродрома. Подкатили трап. Народ засуетился, подхватил сумки, рюкзачки, авоськи и выстроился в проходе ожидая разрешения на выход. Сквозь стекло иллюминатора просматривалось желто-розовое, с башенкой и шпилем, здание аэропорта, вращающиеся антенны приводных и метео радаров, неспешно катящиеся автокары с багажом, мелкоростные кривые полярные березки. Наконец стюардесса откатила в сторону дверь и людская цепочка протянулась к трапу. Одним из последних я сошел с борта и не став ждать желтого аэропортовского "Икаруса", неторопясь двинулся к аэровокзалу.

В единственной гостинице города без нервотрепки и лишних вопросов получил место в двухместном номере. Дежурная, вручая ключ, предупредила, что сосед торгует на здешнем базаре огурцами и встает очень рано, ни свет ни заря. Меня это обстоятельство не особо взволновало. Задерживаться в городе детства дольше необходимого минимума я не собирался. Все что желал, это пойти на могилу отца, найти спасенного юнгу, переговорить с ним, вместе подойти к клеветнику, набить морду и заставить напечатать опровержение в газете.