Только хорошие умирают молодыми
Шрифт:
— Так ты хочешь…
Снайпер сначала готов был улыбнуться, но то, с какой серьезностью говорил о рукопожатии Флейтист, удержало его оттого, чтобы смеяться. И также неожиданно ему стало грустно. Он хочет быть таким, как мы, подумал Музыкант. Но никогда не сможет. И прекрасно это понимает.
— Да, — почти торжественно сказал Флейтист и протянул когтистую серую лапу: — Ты… пожмешь ее?
— Почему нет?
Олег протянул руку и встретил ладонью лапу крысы. Она оказалась горячей и бархатистой на ощупь. Снайпер вдруг вспомнил, как, подходя к избитому автоматным прикладом
Музыкант, особо не скрываясь, вышел на Большую Берцовую. На самом деле улица называлась Большая Борцовская, в честь Егора Берцова, героя времен Гражданской войны, но в народе улица мгновенно была перекрещена в Большую Берцовую. Разумеется, неподалеку была и другая улица — Малая Берцовая. По улице, носящей имя одной их костей человеческого организма, снайпер добрался до площади Труда, а там рукой подать было до дома Кравченко.
Если и был в Городе кто-то, кто мог помочь Олегу и словом, и делом, так это Данил Сергеевич. В конце концов, он не раз уже намекал снайперу, что, в случае чего, тот всегда может обратиться к бывшему менту за поддержкой. Вот и настало время проверить цену этим обещаниям. И заодно выяснить, действительно ли Кравченко не выдавал Олега. Самое главное — успеть. Доценту не так много времени нужно, чтобы выбраться на поверхность. Если штабист решит всерьез взяться за глухого снайпера, он начнет думать, куда тот мог пойти в первую очередь, и легко догадается, что Кравченко — одна из наиболее подходящих кандидатур. Вот тогда у знакомого подъезда его может ждать засада. Снайпер же совершенно не собирался стрелять по людям и прорываться к Данилу Сергеевичу с боем.
Но, к счастью, обошлось. Олег внимательно осмотрел подходы к подъезду, не увидел ничего подозрительного и двинулся к дому. В конце концов, Доцент — не всемогущий Господь Бог, ему тоже снять достаточное количество бойцов, чтобы ловить по всему Городу беглого Музыканта, в то время как идет яростное наступление на крыс, — это не то же самое, что дунуть, плюнуть и сказать волшебное слово. Если только, сказал себе снайпер, на мгновение замедлив шаг, засада не ждет его в самом подъезде. Или прямо в кравченковской квартире.
Дверь, как обычно, открылась прежде, чем Музыкант протянул руку к звонку. Кравченко ждал его на пороге. С пистолетом в руке.
У снайпера мелькнула мысль, что больно уж часто его встречают именно так — настороженно, с пистолетом в руке.
— Ну, Данил Сергеевич, — протянул Олег, — как у тебя так получается: я еще не позвонил, а ты тут как тут, дверь открываешь. Опять на балконе стоял?
— Что-то типа того, — сухо ответил хозяин квартиры. — Ты ко мне пришел от Доцента и его ребят прятаться? Если да, то не обессудь. — Кравченко махнул пистолетным стволом, — я тебя не пущу. Заляг на дно где-нибудь в другом месте.
— А ты откуда знаешь, — подозрительно спросил Музыкант, — что мне нужно прятаться от Доцента?
— Как обычно, — пожал плечами хозяин квартиры. —
— Ее самую. И вообще, Данил Сергеевич, не прятаться я пришел — серьезные разговоры говорить. Вполне возможно, что долго у тебя не пробуду. Сам уйду, без твоей помощи. Так что ты уж меня уважь, пусти. Посидим, потрещим о том о сем.
— Ух ты, как заговорил. — Кравченко опустил оружие и посторонился: — Ну, заходи, что ли. Есть хочешь?
— Не откажусь.
В тот момент, когда Кравченко завел речь про еду, Музыкант сообразил, что с утра у него даже маковой росинки во рту не было. То, что хозяин приволок с кухни щедро нагруженный аппетитно пахнущей и выглядящей снедью поднос, не могло не радовать голодного Олега.
— Ты знаешь, у меня попросту. Разносолов не держу — рубай, что дают. Жуй живее да рассказывай, что у тебя стряслось, — велел Данил Сергеевич, садясь рядом с Олегом за стол.
Он тоже налил себе в большую, белую, без рисунка, кружку горячего чаю. Сделал бутерброд из двух кусков хлеба и здоровенного ломтя ветчины и разом откусил едва не половину.
— Может, выпьешь? — вдруг вспомнил он. — Кажется, тебе сейчас лишним не будет.
— Будет-будет, — мотнул головой Музыкант, старательного прожевывая свой бутерброд, в который он, кроме ветчины, запихал еще и щедрый кус сыра. — Слишком мой разговор серьезный.
— Ну-ну, — несогласно пробурчал Кравченко, но настаивать не стал.
Еда не задержала Музыканта надолго. Он быстро расправился с доброй половиной того, что Кравченко принес ему, и довольно откинулся на спинку стула.
— Хорошо-о-о, — удовлетворенно пробормотал он, хлопнув себя ладонью по животу. — Ну что, Данил Сергеевич, готов говорить о серьезном. И сначала, будь добр, ответь мне честно на один вопрос.
— Всего на один? — усмехнулся Данил Сергеевич. — Ну, давай свой вопрос.
— Ты рассказывал Доценту, что я к тебе приходил насчет говорящей крысы? — напрямик спросил снайпер.
— Ну ты даешь, Олег, — задумчиво ответил бывший мент. — Тут, друг мой, все просто: если бы я хотел тебя обмануть, то и Доценту бы тебя сдал, и сейчас правды не сказал бы. А тебе-то как проверить? Так что или ты мне доверяешь, или…
Он выразительно замолчал, пристально глядя на Музыканта.
— Вот как, — пробормотал тот задумчиво.
— А ты как думал? Что все будет легко и просто? Ну вот, говорю тебе, Христом Богом клянусь и родной матерью, что ни слова от меня Доцент не услышал.
— Только Доцент? — уточнил Олег. — А другие?
— Это уже поумнее вопрос, — похвалил его Кравченко. — Нет, Олег, я никому не рассказывал. Судя по твоему вопросу, наш друг из Штаба откуда-то прознал о твоих ночных похождениях, и тебе страсть как хочется знать, какая птичка ему напела. Так ведь?
— Так, — кивнул Музыкант. — Ладно, Данил Сергеевич, будем считать, что с этим разобрались. Готов дальше слушать?
— Как тот пионер — всегда готов. Ну, поведай-ка мне, Олег, за что на самом деле Доцент тебя упек под замок, почему ты сбежал и во что собираешься меня втянуть?