Только любовь
Шрифт:
Но та едва ли заметила это. Внезапно вспыхнувшая радость сменилась тревогой и смятением. Если на лице Бича невозможно было прочесть ни малейших следов радости от встречи, то вот злости и раздражения было сколько угодно.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Шеннон.
— А ты как думаешь, какого черта я здесь оказался? — рявкнул Бич, останавливая Шугарфута буквально в шаге от Шеннон. — Гоняюсь за безмозглой девчонкой, которая уезжает из прекрасного дома и возвращается в жалкую развалюху, где она зимой умрет от
— Ты еще не сказал, что ее может слопать гризли, — встряла в разговор Чероки. — Правда, если она раньше замерзнет, то о гризли чего уж там вспоминать.
— Это не правда! — возразила Бичу Шеннон. — Я живу здесь одна уже…
— Привет, Бич! — перекрывая слова Шеннон, бодрым голосом произнесла Чероки. — У тебя славная лошадь! Очень резвый скакун!
Но Бич продолжал смотреть на Шеннон. Правда, одновременно он почесывал за ухом пса, который радостно положил лапы ему на бедро и норовил дотянуться до лица.
— Я оставил Шугарфута возле хибары, которую Шеннон называет домом, — объяснил Бич. — А это лошадь Вулфа Лоунтри.
— Я так и думала. Слезай и отдохни немного.
— Спасибо, некогда, — ответил Бич, все так же не отрывая взгляда от Шеннон. — Скоро повалит снег, и надо успеть добраться до драной лачуги Молчаливого Джона.
— Она не драная! — возмутилась Шеннон.
— Это потому, что я на днях законопатил щели.
Чероки хмыкнула.
— Ладно, детишки, я вас оставляю. Мне ни к чему студить старые кости.
Чероки скрылась в хижине, и захлопнула за собой дверь.
— Красавчик может своим ходом добраться до хижины? — спросил Бич.
— У тебя ведь есть ответы на все. Как ты думаешь? — съехидничала Шеннон.
— Я думаю, что ты безмозглая дурочка.
— Чудеса да и только! Чероки теми же словами тебя обозвала! И я к ней от души присоединяюсь! Ты зря проделал такой долгий путь, Бич Моран. — Подняв голову, Шеннон выдержала его взгляд. — Я не вернусь на ранчо Блэков!
Бич вполголоса произнес какое-то иностранное слово. Только сейчас, увидев гнев в глазах Шеннон, он почувствовал, как ему хотелось бы прочесть в ее глазах радость по поводу его возвращения.
«Чероки права. Я безмозглый дурак».
— Садись на мула, — коротко бросил он.
Шеннон повернулась и направилась к мулу, которого Называла Галли. Она легко взобралась на него, не осознавая, насколько грациозно это проделала.
Зато Бич все заметил. Если к тому же учесть, что и походка Шеннон сводила Бича с ума, то можно представить, какой ураган чувств пронесся в его душе.
— Если Красавчик начнет хромать — крикни, — отводя от Шеннон взгляд, сказал Бич. — Он может ехать на моем седле.
Шеннон пристроилась за лошадью Бича. Этот поджарый, длинноногий гнедой мерин, судя по всем признакам, проделал нелегкий путь.
Впрочем, наездник выглядел не менее измученным.
Когда
Бич подхватил ее. Хотя он был в перчатках, а на Шеннон была плотная одежда, он мог поклясться, что тело ее излучало жар, который передался и ему. Опущенные веки подрагивали, затем глаза открылись, и в них Бич прочитал желание, не уступающее по силе его собственному. Она готова, он должен лишь взять ее.
Бич поставил Шеннон на ноги и отодвинулся, хотя она потянулась было к нему.
— Нет, — сдержанно сказал он. — Не трогай меня.
Она ошеломленно застыла на месте, протянув к Бичу Руки, словно моля о любви. У него не было сил смотреть на это, как, впрочем, не было сил и оторвать от нее взгляд.
— Бич! — прошептала Шеннон.
— Я говорю — не трогай меня! — злясь на себя, сказал Бич. — Я приехал сюда, чтобы рыть золото, а не лишать тебя девственности. Когда мы с Рено накопаем достаточно золота, чтобы обеспечить тебя на зиму, я уйду… Ты слышишь меня, Шеннон? Я уйду! Ты не сможешь удержать меня своим телом! Даже не пытайся!
От боли и унижения щеки у Шеннон вначале побледнели, затем стали пунцовыми.
— Да, — дрожащими губами прошептала Шеннон. — Я слышу тебя, Бич… Тебе не придется больше повторять это… Никогда… Я слышу, как ты навсегда отталкиваешь меня.
Бич зажмурился, чтобы не видеть боли и унижения в глазах и лице девушки. Он не хотел ее обидеть. Он просто почувствовал, что дверца клетки вот-вот закроется, и рванулся из нее, не задумываясь о том, какова цена этой свободы.
«Шеннон, — прошептал он. — Шеннон!»
Ответа не последовало.
Бич открыл глаза. Он стоял один на холодном ветру.
Он сказал себе, что для них обоих это самый лучший выход; лучше пережить боль сейчас, чем потом всю жизнь корить себя за ошибочный выбор, ибо кровь у него сейчас кипит, а у Шеннон также не хватит здравого смысла сказать ему «нет».
Лучше пусть будет так.
Так должно быть.
* * *
Шеннон проснулась от звуков флейты. Она никогда раньше не слыхала этой мелодии, но сразу же поняла, что это жалоба. Флейта рассказывала о неизбывной безутешной печали и душевной боли музыканта.
Комок подкатил к горлу Шеннон, глаза наполнились слезами. Казалось, флейта оплакивала все недостижимое и безвозвратно ушедшее.
— Проклятие, Бич Моран! — прошептала Шеннон глядя во тьму. — Какое право ты имеешь оплакивать это? Ведь ты, а не я, сделал выбор.
Надрывающие душу звуки на некоторое время затихли, но вскоре флейта возобновила свое печальную песню.
Прошло немало времени, прежде чем Шеннон удалось снова заснуть, но даже во сне она несколько раз принималась плакать.