Только любовь
Шрифт:
Бич напряженно ожидал ответа.
Рено еще несколько раз хлопнул шляпой, затем резко натянул ее на голову.
— Ладно, — сказал Рено. — Я вернусь через шесть дней с Евой и запасом золота, которого хватит для того, чтобы Шеннон ушла из долины Эго, а ты — освободился от нее.
Веки Бича дрогнули, словно от боли, но он промолчал. Взглянув на солнце, он после паузы сказал:
— Постарайся управиться за четыре дня.
— Господи Боже мой! Если тебе так не терпится, дуй к своим солнечным восходам хоть сейчас. Я сам позабочусь,
Бич медленно покачал головой:
— Дело не в этом… Чем дольше я с ней пробуду…
Внезапно повернувшись, он зашагал прочь, так и не закончив фразы. Он не знал, как объяснить то, что с каждым днем ему будет все труднее заставить себя расстаться с Шеннон. И боль расставания с каждым днем будет все острее.
«Ведь у меня никогда не было в мыслях причинять тебе боль, сладкая девочка».
Но он знал, что причинит.
20
То вдохновляясь надеждой, что поиски золота будут удачными, то приходя в уныние оттого, что найденное золото будет означать расставание с Бичом, Шеннон наблюдала, как Рено работал в паре с изящной молодой женщиной, цвет волос которой напоминал цвет золотого песка. Движения обоих были плавными, красивыми и удивительно слаженными.
Когда Рено и Ева повернулись, Шеннон увидела, что каждый из них между большим пальцем и ладонью держал конец испанской стрелки. Разветвленные концы стержней, переплетаясь, касались друг друга.
Ни Рено, ни Ева на стрелки не давили. И вообще казалось, что нет никакой видимой причины, чтобы стержни оставались переплетенными, пока Рено и Ева шли по буграм и выемкам.
Тем не менее стержни сохраняли это положение.
— Невероятно!
Шеннон почему-то произнесла это шепотом.
— Ты о стрелках? — спросил Бич.
— О том, как Рено и Ева вместе двигаются. Такое впечатление, что испанские стержни связывают их в единое целое.
— Рено однажды сказал, что, если бы лунный свет стекал как вода, он бы чувствовал его токи так же, как он ощущает стрелки, когда они в его руках и руках Евы. Может, отдает мистикой, но так оно и есть.
— Это похоже на то, что я испытывала, когда мы… — Голос Шеннон пресекся, а на щеках вспыхнул румянец.
Быстрый взгляд серых глаз Бича сказал ей, что он понял, о чем она подумала.
— Да, вот так, сладкая девочка… Переплетаются, движутся, покачиваются… Только наши токи идут скорее от солнца, а не от луны.
Шеннон улыбнулась и, изо всех сил пытаясь скрыть дрожь в голосе, подтвердила:
— Да.
Тыльной стороной пальцев Бич легонько коснулся пылающих щек Шеннон. Затем кончики пальцев дотронулись до губ и наконец до пульсирующей жилки на шее.
— Время идти, — сказал необычно взволнованным голосом Бич. — Краубейт навьючена.
Шеннон резко повернулась к Бичу.
— Но я думала, что ты не уедешь до того, как они найдут золото, — побелевшими
Бич обнял девушку и прижал к груди. Ее боль он чувствовал, как свою.
— Шеннон, — зашептал он ей в волосы. — Я не говорил тебе, что уезжаю. Я говорил, что надо ехать к хижине и заняться охотой.
Некоторое время Шеннон крепко обнимала Бича. Затем она отодвинулась и выдавила из себя некоторое подобие улыбки.
— Да, конечно, — проговорила она, уклоняясь от проницательного взгляда Бича. — Очень глупо с моей стороны… Не знаю, о чем это я вдруг подумала…
Но Бич совершенно точно знал, о чем подумала Шеннон. Его самого мучила мысль о его скором отъезде.
«Я не хочу сделать ей больно.
Я не могу остаться.
Господи, и зачем я вообще появился в долине Эго? Раньше я и предположить не мог, какую боль может причинить один человек другому.
Не знал я и о том, как женщина может кричать, не издавая ни звука… Сердце разрывается при виде этих скорбных глаз».
Вслух же Бич сказал:
— За последние дни ты уже хорошо научилась выслеживать оленя. К тому времени, когда олени и лоси начнут покидать высокогорье, ты станешь заправским охотником.
Но это было совсем не то, что хотела услышать Шеннон и в чем она сейчас больше всего нуждалась. Бич подстрелил много дичи и для Шеннон, и для Чероки, и голодная смерть зимой ей не грозила. Сейчас большая часть оленины находилась у Чероки и коптилась на медленном огне.
— Заправским охотником… Да, конечно, — с рассеянной улыбкой согласилась Шеннон. — Надо вместе попробовать… Попрощаемся с Рено и Евой сейчас или они придут ко мне, прежде чем вы трое навсегда уйдете?
— Шеннон, — голос у Бича внезапно дрогнул. Он проглотил комок, пытаясь справиться с внезапно нахлынувшими эмоциями.
— Рено и Ева очень любят тебя, — произнес он наконец. — Они будут счастливы, если ты навестишь их.
— Да, конечно, — в третий раз прозвучали из уст Шеннон одни и те же слова. И в третий раз эти слова ровным счетом ничего не значили.
— Так ты навестишь?
— Навестишь? Кого?
— Рено и Еву.
— Не беспокойся, — нейтральным тоном проговорила Шеннон. — Ты не споткнешься через меня, если вздумаешь после странствий повидать близких.
— Да я совсем не это имел в виду!
— Разве? Ну а я имею в виду именно это.
— А как в отношении Калеба и Виллоу? — не сдавался Бич. — Ты и от них хочешь убежать?
Шеннон посмотрела на Бича прищуренными глазами:
— Это твоя родня, а не моя. И я не убегаю, а возвращаюсь к себе домой.
— Черт возьми, называть эту хибару домом, — процедил сквозь зубы Бич.
— Для меня это дом. И что бы ты ни говорил, я не изменю своего решения… Так что принимай все как есть.
Как, скажем, я приняла то, что ты уйдешь в любой момент, когда тебе подскажет совесть.