Только между нами
Шрифт:
— Сколько ему лет, ради Бога, Ром?
— Двадцать два или двадцать три, я уж и не помню. У подружки своей, Веры, можешь спросить, она поточнее скажет. Даже университет не закончил, представляешь? — Судя по редкой весёлости тона, муж явно в восторге от своей авантюры. — Если я глаза на его возраст закрыл, тебе точно придётся. Всё, иди работай. А если что-то не устраивает, всегда можешь домой вернуться и стать, наконец, примерной женой.
Трубку я вешаю, плотно сжав зубы. Не могу до конца понять своей реакции. Финансированию проекта всегда требовалось одобрение, и это воспринималось нормально.
Пытаясь свыкнуться с этой мыслью, снова смотрю на дверь. Я ведь не собираюсь возвращаться домой, так же как не планирую осуществлять в компании переворот с увольнениями новых сотрудников. Двадцать два ему или двадцать три — наплевать. Я пришла сюда работать.
6
Матвей
Я смотрю на захлопнувшуюся дверь, чувствуя себя полным идиотом. И что мне теперь делать? Вернуться к себе или подождать?
Никак не могу понять, на кого злюсь больше: на стерву Стеллу, которая уже во второй раз ведёт себя так, будто я не достоин дышать с ней одним воздухом, или на её мудака-мужа, не удосужившегося ввести свою жену в курс дела. Не люблю становиться свидетелем чужого унижения, а Стелла выглядела именно такой: растерянной и униженной. Правда моментально реабилитировалась, попытавшись в ответ унизить меня. Аплодисменты ей. Это существенно снизило градус моего сочувствия.
Может, просто встать к херам и уйти? В смысле насовсем. Я не держусь за эту должность. Пока никак не получается прикипеть к материальным благам, дарованным Родинским, как и почувствовать принципиальную разницу между дешёвыми джинсами и брюками за двадцать косарей, предписанными местным дресс-кодом. Возможно, причина такого свободомыслия — пришедшее понимание, что с моим «даром», как тут принято называть банальную арифметику и интерес к мировым новостям, я не останусь на улице. Для местных бизнес-воротил я вроде того осьминога-оракула, предсказывающего результаты спортивного чемпионата. Каждый жаждет заполучить меня в свой бриллиантовый аквариум.
Со стуком открывшейся двери я вскидываю глаза. Она снова заходит в кабинет. Лицо спокойное, взгляд сосредоточенный. В руке всё тот же блокнот. Что она записывать собралась? Моё имя? Она его, к счастью, и без того запомнила.
— Рад, что ты вернулась, — говорю абсолютно искренне и встаю, чтобы повторно выдвинуть для неё кресло.
Джентльменских манер во мне — кот наплакал. Просто она принадлежит к такому типу женщин, в присутствии которых любой испытает потребность это сделать.
Стелла не пытается возражать и с достоинством занимает предложенное место. Оказывается совсем близко от меня, так что я имею возможность убедиться: с духами она действительно не налажала. Этот аромат — не тяжёлый и не лёгкий — ей очень идёт.
Занимаю кресло напротив и снова на неё смотрю. Она тоже смотрит. Холодно и собранно. Сегодня на ней почти нет макияжа, ну или, по крайней мере, он максимально естественный. Стелле не о чем беспокоиться — она совсем не выглядит на свой возраст. В прошлый раз её выдали глаза.
— Расскажешь о себе? — её голос звучит сухо и по-деловому. Сейчас сложно представить, что когда-то она могла курить из моих рук. — Раз уж я ошиблась с причинами твоего появления в компании.
У неё длинная шея, и, пока она говорит, заметно, как натягивается тонкая голубоватая вена. Я слежу за её ртом, и когда она замолкает, перевожу взгляд на кисти. Пальцы длинные, тонкие. Я бы даже сказал, аристократические. Никакого раздражающего перебора с украшениями. Только обручальное кольцо.
— Ну так как? — нетерпеливо повторяет она. — Расскажешь?
— Мне двадцать два, если ты ещё не знаешь. Высшего образования нет.
— Ты не закончил учиться?
— Я и не начинал. Так уж вышло.
— Почему? — Стелла явно не собирается легко даровать мне шанс на доверие.
— Я уже работаю у вас, так что едва ли имеет смысл допытываться о причинах. Но если я тебе настолько интересен, — добавляю, не сумев отказать себе в удовольствии увидеть яркие вспышки в её глазах, — могу удовлетворить твоё любопытство. Причиной тому — пьющая мать, за которой нужно было приглядывать.
Ни толики сочувствия во взгляде, ни намёка на любопытство. Мои очередные аплодисменты. Я не иронизирую. Сочувствие меня до глубины души бесит.
— Поясни вкратце. Каковы твои функции в компании?
— Занимаюсь краткосрочным и среднесрочным прогнозированием инвестиционных потоков, — со вздохом выговариваю впечатляющий набор слов. — За долгосрочные пока не берусь принципиально. Также занимаюсь оценкой эффективности вложений, и именно поэтому мы с тобой будем часто пересекаться. У тебя красивые пальцы. Если честно, они меня немного отвлекают.
Мой комплимент достигает цели: застывшее выражение слетает с лица Стеллы, заменяясь вопросительным:
— Последнее к чему было сказано?
Пожав плечами, я наконец откидываюсь на спинку кресла.
— Просто захотелось.
— Напомню, что мы с тобой не в курилке на корпоративе, а в зале для совещаний, обсуждаем рабочие вопросы. Но даже если бы очутились на улице — комплименты любой части моего тела будут лишними. Мы коллеги, и я замужем.
— Ещё у тебя красивые грудь и глаза, — продолжаю я, намеренно помечая их взглядом. — Говорю для того, чтобы ты оценила, насколько деликатным я пытался быть. Каюсь, я не слишком разбираюсь в кодексе брачных отношений — как ты правильно заметила, ещё слишком молод для этого. Так что в силу возраста оставлю за собой право наплевать на твой замужний статус, когда мне захочется сказать тебе что-нибудь приятное.
— Ты зарываешься, Матвей, — льдом приколачивает меня к полу.
— Я всю жизнь это слышу.
— Не пытайся обращаться со мной, как с одной из своих сверстниц, которые пищат от твоей упёртой развязности, — упрямо продолжает она, испепеляя меня взглядом. — У женщин моего возраста это не вызывает ничего, кроме раздражения. Мы с тобой не на свидании из Тиндера, где тебе за пять минут нужно наговорить столько, чтобы через час непременно залезть ко мне в трусы на заднем сиденье своей машины.