Только между нами
Шрифт:
— Съем всё, что дашь.
— Когда у тебя следующий платёж за квартиру? — спрашиваю я, после того как дыхание приходит наконец в норму.
Секс с тем, у кого сломаны рёбра, не предполагает разнообразие поз, и теперь у меня жутко гудят ноги. Но даже несмотря на это и мою боязнь сделать Матвею больно, было отлично. В глубине души я была уверена, что не смогу отпустить себя из-за скопившегося напряжения, но физиология убедительно одержала верх над страхами. Неделя без секса и для меня стала слишком долгой, хотя раньше
— Это не имеет значения. У меня есть деньги.
Судя по тону, Матвей не допускает ни единой возможности принять мою помощь. Это удручает. На днях я специально открывала сайты недвижимости, чтобы выяснить примерные цены на аренду квартир в этом районе. Суммы за жильё такого уровня более чем приличные, даже по моим меркам. А ещё я знаю, сколько Матвей получал у Романа. Этих денег недостаточно для того, чтобы платить за аренду и безбедно существовать целый месяц, не говоря уже о возможности копить.
— Матвей, пока ты временно не работаешь, я готова помочь. У меня есть деньги, и мне это не сложно. Я провожу в этой квартире почти столько же времени, сколько и ты…
— Стелла, нет, — перебивает он меня. — Если я не в состоянии дарить тебе подарки, то хотя бы квартиру буду оплачивать сам.
— Это глупое упрямство, — возражаю я, стараясь не звучать чересчур категорично, чтобы его не задеть. — Что хорошего в том, если тебя отсюда выселят?
— Я не собираюсь валяться дома вечно. Недели через две я смогу выйти из дома без этой повязки и найду работу. Не нужно за меня переживать.
Чтобы не пускаться в бесполезный спор, мне приходится запереться в ванной. Я чувствую отчаяние и бессилие. Было бы куда спокойнее, если бы Матвей позволил мне заплатить. Так я бы меньше переживала, что квартира, которую Матвей снял для нас, обходится ему слишком дорого, и смогла хотя бы ненадолго забыть о том, что это по моей вине он лишился заработка и вынужден сидеть дома.
Когда я снова появляюсь в спальне, то застаю Матвея натягивающим спортивные трико.
— Денис позвонил, — поясняет он. — Скоро заедет. Хочет передать кое-что.
Внутренне я съёживаюсь от необходимости с кем-либо встречаться, но вида не подаю. Это ведь вполне нормально — время от времени встречаться с его знакомыми. Уютный вакуум остался позади, и нужно осваивать социум.
Однако внутри всё продолжает протестовать. Возможно, потому что Денис, в отличие от Матвея, действительно ведёт себя на двадцать три, и его присутствие подчёркивает разницу между нами. Когда они шутят между собой или когда он непроизвольно продолжает обращаться ко мне на «вы», хотя Матвей просил его этого не делать, мне хочется сбежать.
— Он совсем ненадолго, — говорит Матвей, поймав меня на кухне за приготовлением очередного смузи. — Не переживай, ладно?
И это мне тоже не по душе. Что несмотря на все мои попытки вести себя естественно, он подмечает мой дискомфорт и пытается это исправить. А так быть не должно. Он имеет право общаться со своими сверстниками, когда вздумается, без
— Денис мне нравится. — Я смотрю Матвею в глаза, чтобы уничтожить в нём потребность винить себя. — Он может пробыть здесь сколько угодно. Не нужно передо мной извиняться.
— Ты самая лучшая, — произносит он с такой серьёзностью, что у меня стремительно мокнут глаза. — Денис мне больше чем друг. Он как мой брат. А братьев, сама знаешь, не выбирают.
Рот Матвея под повязкой дёргается в улыбке, которая передаётся и мне. Есть в их дружбе что-то трогательное, чего мне едва ли удастся достичь. Дружить так, как они, я никогда не умела: безоговорочно принимать человека со всеми плюсами и минусами, как неизменную часть своей жизни. Думала, что с Верой у нас было нечто подобное, но как выяснилось, нет. Она не поддержала, когда мне была особенно необходима поддержка, а я так и не смогла этого принять.
Денис приезжает спустя полчаса и не один. С девушкой. Это миловидное голубоглазое существо лет восемнадцати похоже на куклу в своей короткой джинсовой юбке.
— Мы с Аней в кино идём через час, — поясняет он, глядя то на меня, то на Матвея.
Господи, теперь и он чувствует себя виноватым.
— Проходите, — старательно улыбаюсь я, воплощая собой максимальное радушие. — Будете чай или кофе?
Парочка неловко топчется в прихожей, но в конце концов проходит в квартиру.
— Вы не подскажете, где находится ванная комната? — вежливо пищит девушка, которая, видимо, тоже задалась целью произвести прекрасное впечатление.
— Прямо и налево, — поясняю я, делая вид, что меня нисколько не задевает очередное выканье.
И ведь раньше оно меня действительно не задевало. Что плохого, если человек на десять-пятнадцать лет меня младше, пытается проявить уважение? А сейчас задевает. Коробит. Царапает. Ранит.
Прикрывшись тем, что мне нужно сделать звонок, я ухожу из кухни, оставляя друзей одних. Не хочу притворяться, что мне интересна болтовня о сессиях и тусовках в барах.
Заперевшись в спальне, набираю маму и разговариваю с ней так долго, что успеваю утомить. После того как мы кладём трубки, она наверняка задаётся вопросом, для чего мне вдруг потребовался рецепт её солёных огурцов. Мы обе знаем, что домашние заготовки — это последнее, чем я когда-либо стану заниматься.
За время, инвестированное в телефонную беседу, я оказываюсь вознаграждена. Голоса, доносившиеся до этого с кухни, перемещаются в коридор, слышится шорох надеваемой обуви. С чувством огромного облегчения я выхожу, чтобы попрощаться, и вижу, как Денис передаёт Матвею свёрнутую пачку денег.
Вопросы один за другим вспыхивают в голове, главный из которых: он занимает у друга денег, чтобы заплатить за квартиру?
— Денис мне должен, — поясняет Матвей, когда дверь за парочкой закрывается. — Не надо ничего себе выдумывать.