Только моя
Шрифт:
— Потрогай меня здесь, где зарождается огонь, — сказал он, помещая маленькую ручку между своих ног
Джессика принялась нежно ласкать Вулфа, ощущая трепет в его теле. Он поднял ее руку повыше, помог ей обхватить плоть, затем направил трепещущую руку от основания вверх
— Здесь, — произнес он хрипло. — Здесь я наиболее чувствителен. И здесь я мог бы почувствовать миг твоего экстаза наиболее остро.
Из горла Джессики вырвался всхлип. Она с любопытством и деликатностью исследовала незнакомую плоть. Вулф почувствовал, как
— Что-нибудь еще хочешь узнать?
— Да.
— Что же именно?
— Я хочу знать, что я испытаю, когда почувствую тебя в себе.
— Это невозможно… А вот это… да, вот так… мне сейчас нужны твои руки, Джесси, как никогда раньше.
Ее руки ритмично двигались, и сладость нарастала в теле Вулфа. Она целовала изгиб его бедер, излучающий тепло живот и загадочную впадинку пупка.
Полузакрыв глаза, Вулф наблюдал, как она любит его тем единственным способом, который он мог позволить. Тишина в комнате сгустилась и стала такой напряженной, какая бывает за мгновение до разряда молнии, которая соединит небо и землю.
Явное удовольствие, которое Джессика получала от его тела, и отсутствие страха с ее стороны расслабило его. Лишь ценой большого волевого усилия он преодолел желание заключить ее в объятия и вернуть ей ласки. Но он знал, что если тронет ее, то не сможет остановиться до тех пор, пока не погрузится в нее не ощутит в ней дрожь наслаждения, которая подарит ему солнце.
Джессика коснулась ртом его кожи, и он крепко сжал рукой концы ее волос. Он не должен был смотреть на нее. Он закрыл глаза, чтобы легче было бороться с неукротимым желанием, которое угрожало выйти из-под контроля. Когда он мечтал о своем эльфе, он не мог и предположить, что его тело вызовет столь откровенный интерес и доставит удовольствие Джессике. Никогда раньше не испытывал он такого возбуждения.
Внезапно язык Джессики коснулся окончания его возбужденной плоти Он издал стон человека, испытывающего неимоверные муки. Джессика быстро подняла голову, бросив на него копну волос. Легко, как вздох, и горячо, как пламя, волосы коснулись его бедер. Трепет пробежал по телу Вулфа.
— Вулф, я причинила тебе боль?
Он улыбнулся, несмотря на пытку неотступного желания.
— Ты боишься причинить мне боль?
Она кивнула. Это ее движение добавило огня его возбужденной плоти. Он едва подавил стон.
— Сладостная Джесси, боль появляется лишь тогда, когда ты прекращаешь ласку.
— Но как мне трогать тебя? Ведь мы такие разные.
— Я никогда не просил женщин об этом. — Вулф взглянул на Джессику сверкающими глазами. — А уж обращаться с такой просьбой к невинному эльфу — это слишком.
— Наверное, стыдно в этом признаваться, но я скорее похожа на распутницу, чем на невинную. Я поняла, что я очень… любопытная.
— А я понял, что никогда не чувствовал большего возбуждения. Интересно, сколько еще я могу выдержать? — Он громко вздохнул. — Мы будем вместе
— Но для тебя это не может быть новым!
Он задумчиво улыбнулся.
— Но это так.
— А твои герцогини…
— К черту герцогинь! — произнес Вулф грубо. — Они не принадлежали мне, и я не принадлежал им. Я был для них просто дикарем. Ни одна из них не зажгла во мне ничего, это были холодные, расчетливые совокупления. Ни одна из них не доставила и половины того наслаждения, которое доставляешь ты.
— Я доставляю? — прошептала Джессика. — Когда касаюсь того места, где мы больше всего отличаемся?
Вулф улыбнулся и погладил большим пальцем ее губы — единственное прикосновение к ней, которое он позволил себе
— И тогда, и раньше, когда ты блуждала по моему телу словно я был теплой волной, а ты купалась во мне.
— Но ты и есть теплая волна. — Джессика приложила щеку к возбужденной мужской плоти, сосредоточившей в себе желание. — И я купаюсь в тебе.
— Купаешься?
— Да. — Она повернула голову и приласкалась другой щекой.
— Если ты будешь продолжать в том же духе, — сказал он глухим голосом, — это будет уже не метафора, а факт.
Джессика помолчала, затем, что-то поняв, улыбнулась.
— Это было бы справедливо.
— Нет.
— Да. — Ее голова качнулась, и теперь она ласкала его не щекой, а ртом. — А ты разве не купаешься во мне?
Когда его тело напряглось, Вулф пробормотал что-то по-чейеннски.
— Ты очень напряжен, мой Вулф.
Он сдавленно застонал. Хорошо, что не прозвучало слово, которое могло бы шокировать Джессику.
— Ты очень теплый, — шептала она, касаясь плоти кончиком языка.
— Ты озорница, — проговорил он низким голосом
— Правда? Как энергично пульсирует у тебя здесь кровь. Я ощущаю это. — Джессика дрожала от возбуждения. — Гораздо энергичней, чем на шее.
Вулф не отвечал. Он был не в состоянии. Он не мог представить себе, как это возбуждало — познавать себя глазами Джессики, с помощью ее рук и слов.
Затем его плоть ощутила нежное, воспламеняющее тепло рта. Джессика издала мурлыкающий звук удовольствия и удивления. Вулф вцепился в одеяло, когда волна невыразимого наслаждения взорвалась внутри него. Он попытался побороть ее, однако быстро понял, что в этой борьбе он победы не одержит
У Вулфа едва хватило сил оторвать Джессику от своего тела и погрузить язык в ее рот. Он вкусил ее и застонал, как если бы его рвали на части.
Подергивание и содрогание мужской плоти в ее руке привело Джессику в состояние трепета. Она почувствовала обволакивающее шелковистое тепло разрешившегося напряжения и поняла, что прикасается к началу самой жизни. Она стала исступленно целовать Вулфа, страстно желая, чтобы эта жизнь началась в ней.
— Я не хотел так шокировать тебя, — сказал он, когда наконец сумел вздохнуть. — От твоего рта — там — я потерял контроль над собой.