Только моя
Шрифт:
«А девочка храбрая» — подумал он почти с нежностью. — «Что ж это Кравцов ее задарма отдал?»
— Глаз не спускай, голову сниму. — приказал он Диме. — Врача ей какого-нибудь найди, из своих, но чтоб не болтал. В общем, чтоб все было порядком.
— А все и так порядком, — чуть слышно прошептал Дима, но Мамай его уже не слышал. У него сегодня много дел, первое из которых — разобраться с Косматым. Выходя из дома, Мамай уже чувствовал знакомое покалывание в руках — Косматого теперь поминай как звали.
Врач, которого нашел Дима, тщательно обработал раны и наложил повязки, а также прописал примочки для синяков на лице. Лида
Организм постепенно креп, и здоровье потихоньку возвращалось, а вместе с ним и тревожащие душу мысли. Почему она здесь? Что с ней будет дальше? Больше всего на свете ей сейчас хотелось увидеть Кравцова — увидеть и впиться ногтями в его самодовольную физиономию и спросить «за что»? За что он отнял у нее самых дорогих ей людей — мужа, а теперь и сестру? Чем она провинилась перед этим человеком, и как долго ей придется платить за его отвергнутую любовь. Да и любовь ли это? Пошлость и эгоизм разве когда-нибудь назывались любовью? Почему, ну почему он не оставил ее в покое…
Самым ужасным было то, что Лида была одна, совсем одна. У нее не было надежных друзей, у которых она могла попросить помощи. Она не могла обратиться в милицию — какой в этом смысл, если она сейчас в руках тех, кто намного сильнее даже всей украинской армии вместе взятой. Эта проклятая страна, где вокруг везде царит бандитизм, ничем не могла ей помочь. Даже родители — и те бросились устраивать свою личную жизнь, участвуя в жизни родных детей лишь звонками, подарками, письмами… Один-единственный человек, которому она могла доверять, находился далеко отсюда. Лида при всем своем желании не могла связаться с ним. Да и не стала бы рисковать его жизнью, втягивая его в свои проблемы.
На душе было горько, хотелось плакать, выть волком, метаться, чтобы хоть как-то унять страх перед неизвестностью, прогнать боль от обиды и унижения. Ей хотелось разорвать Олега Кравцова на части, но вместо этого она рвала свое сердце от безысходности.
День проходил за днем, и Лида вскоре окончательно запуталась в своем прошлом и настоящем. Казалось, она жила здесь всегда — настолько нереальным ей вдруг показался тот, другой мир, где она обитала прежде. Синяки сошли с лица и частично с рук. Вернулось желание жить.
Лида не могла совладать со своей деятельной кипучей натурой, и потихоньку начала принимать участие во всем, что происходило вокруг нее. А вокруг нее был маленький мирок Мамаевого царства, как она окрестила про себя дом. И Дима — неотъемлемый атрибут дома. Последний понял приказ хозяина со всей присущей ему дотошностью, и под порядком подразумевал обеспечение Лиды минимальными женскими удобствами, включавшими в себя одежду, обувь и даже белье.
Когда он впервые выложил это перед ней на столе, Лида на мгновение разинула от удивления рот, а потом, заметив его смущение, не преминула слегка подковырнуть.
— А косметика? А чем я маникюр делать буду?
Дима тяжело посмотрел на нее немигающим взглядом и ничего не ответил. А через пару дней, когда он вернулся из города, куда он время от времени ездил за покупками, предварительно связав ей руки и заперев на ключ, выложил на стол маникюрный набор в красивом кожаном футлярчике и безопасную бритву. Лида ахнула, и не нашлась что сказать.
— Люблю, когда женщина за собой следит. Но только без глупостей.
«Какие глупости, если ты доверяешь мне кухонную
Дима был идеальным собеседником и помощником — молчаливый и независимый, он терпеливо сносил как ее трескотню, так и приступы затяжного молчания, ни во что не вмешивался, и не позволял собою помыкать. И все же Лида могла поклясться, что ее присутствие доставляет ему удовольствие. Каким бы отшельником он ни казался — человек не выносит постоянного одиночества.
Надо сказать, что хотя они почти все время находились в доме совершенно одни, Мамай очень быстро просек ту степень свободы, которую предоставил ей Дима. Кулинарные способности верного слуги не шли ни в какое сравнение с Лидиными, да и порядок в доме стал каким-то женским. Обычно жесткий и беспощадный в своих решениях, Мамай опускал руки. Он откровенно не знал, что делать с этой… мелкой шлюшкой. А надо бы, пока он не потерял Димку. Вон он, болтается на ниточке на самом краешке. Шлюха — она на то и шлюха, что знает, как заставить плясать под свою дудку, даже такого каменного, как Димка.
Она раздражала его своим присутствием в доме. У Мамая портилось настроение, когда он замечал ее. Лида чувствовала его отношение, и поэтому старалась скрыться куда подальше, пока он находился в доме. Дима выделил ей маленькую, но уютную комнатушку, которая запиралась на ключ, и почти все время Лида проводила в ней.
Сегодня Мамай вернулся неожиданно рано, поникший и злой. Через весь его лоб проходила огромная кровоточащая царапина. Еще более кровоточащей была рана на груди и на его самолюбии. Косматый, падла, ушел. Видно, учуял, что по его душу скоро придут, и поспешил прочь из области. Вот уже месяц Мамай гоняется за ним, как зеленый охотник за зайцем. И сегодня, по наводке Кравцова — хоть в чем-то, гад, пригодился — они должны были его взять.
Но Косматый, видно, нутром чувствовал незваных гостей, либо же постоянно сидел как на пороховой бочке, ожидая визита. Из шестнадцати трое сумели уйти, и один из них — Косматый. Теперь уже жизнь Кравцова вдвойне висела на волоске — Косматый сдохнет, а отомстит дважды предавшему его. И не вспомнит, что сам первым бросил бывшего соратника в самое жерло действующего вулкана.
Мамай прокрутил в памяти сцену их недавнего расставания. Кравцов, еще более избитый, чем сам Мамай, тяжело дышал, сплевывая на пол выбитые зубы. Мамай без отвращения смотрел на эту привычную его взору картину.
— Я к тебе пацанов приставлю. Ты теперь один никуда.
— Что теперь, — криво ухмыльнулся Олег. — Он если захочет, в гробу достанет.
— Это уж точно. Но надеюсь, я возьму его раньше. Его ряды поредели. Он и сам это понимает.
— Поэтому и поспешит отомстить, кому успеет. Да ладно, хрен с ним. — Олег поднял на Мамая уставшие и казалось постаревшие глаза. — Я вот о чем хотел с тобой поговорить, Мамай. Я ведь не просто так шею подставляю. Дело есть.
— Ну? — Мамай посмотрел на него свысока и чуть надменно. Руки его непроизвольно скрестились на груди, и сам он весь подобрался и принял позу хищника наготове.