Только моя
Шрифт:
Он держится чуть в стороне от остальных.
Его плечи как будто еще шире стали. Факт, который в моем животе собирает колючие мурашки.
Рука Матвеева в контролирующем жесте лежит на плече сестры, голова в бейсболке поворачивается, будто он осматривает пляж. От одного края до другого, всю береговую линию.
С рывком я прячусь за дерево.
Боже, ну и дура же ты, Абрамова!
Глядя на зеленые кроны над головой, дышу запахом сосновых иголок.
Тогда, год назад, Антон назвал меня избалованной папиной дочкой. Я сказала: «Давай расстанемся»,
Мы и встречались-то всего месяц. Ничего серьезного у нас не было, по крайней мере, для него, а я…
Он был моим первым. От воспоминаний опять мурашки.
Старше на два года, прошлым летом окончил университет, я думала, что его давным-давно нет в городе, что он уехал, возможно, в Москву.
Мне понадобилось четыре месяца, чтобы прогнать его из своих снов. Чтобы не думать, не искать его в толпе, чтобы за поцелуями Захара не искать чего-то такого, чего-то напоминающего поцелуи Антона Матвеева. Горячие, иногда жадные, а иногда нежные… Чтобы разлюбить, забыть, вычеркнуть, ведь даже тогда я глупо и наивно ждала его звонка, но он не позвонил. Ни через неделю, ни через две, ни через месяц, ни тем более через четыре…
Я была ему не нужна. Он дал это понять, отчетливее некуда. Своими словами и действиями, а дыра в груди, которая так долго не давала мне свободно дышать – это моя личная проблема, ведь никто не заставлял меня без памяти влюбляться в парня, который мне не подходит.
Что он здесь делает?!
Это не его компания, как вообще сюда попал?
Я слышу голоса, к которым присоединяется музыка.
Сто раз называю себя дурой за то, что так разволновалась. И за то, что меня вдруг смущают четыре лишних килограмма, которые я набрала за этот год. Теперь мое тело кажется мне слишком округлым там, где раньше было тонким и стройным, и розовое бикини ничего не скрывает.
Плевать.
Я научилась плевать на мнение других, в последний год только этим и занимаюсь: делаю то, что хочу, даже если меня никто не понимает.
Расправив плечи, сжимаюсь внутри пружиной. Так я делаю, когда мне нужно чему-то противостоять. Давлению Захара или своей матери, мнению окружающих или агрессивным нападкам того самого ненормального соседа, который неделю назад попытался устроить в нашем волонтерском приюте для животных погром.
Но в этот раз все сложнее. Ведь даже проделав все манипуляции со своим телом и мозгами, я еще минуту не решаюсь выйти из-за дерева и вернуться за стол.
Еще минуту я стою, будто вросшая в этот ствол за спиной, а давние неоправданные ожидания и обиды на него, на Матвеева, болючим уколом впиваются мне в сердце, будто все это было вчера.
– Дура… – шепчу, выходя из-за дерева.
Пока иду по разогретому за утро песку, вижу, как Адам вытаскивает на берег свой гидроцикл и направляется туда же, к столу. Там все так поглощены общением, что до меня никому нет дела.
Я вижу знакомые лица, в том числе того самого Дениса Фролова, о котором говорила Юля. Брюнет с 3D кубиками на голом животе и такими же бицепсами.
Не
– Всем привет, – объявляю, ища на столе среди кучи продуктов свой телефон.
Голова Матвеева, который до этого вел беседу с очень миниатюрной смуглой брюнеткой по правую руку от себя, резко поворачивается в мою сторону.
Насыщенно–карие глаза, крупноватый нос с маленькой горбинкой, точеная челюсть и твердые строгие губы. Темные, почти черные волосы, которые год назад недлинной челкой падали ему на лоб, сейчас превратились в выстриженный под машинку ежик, такой короткий, что это видно, несмотря на бейсболку, под которой спрятана его голова.
Его глаза в секунду обводят взглядом мое лицо, фигуру, волосы, а я… пытаюсь заставить себя отвернуться и не смотреть на него в ответ. На то, как впечатляюще его тело прибавило мышечной массы. В плечах, на груди. Косыми, выступающими бороздами мышцы его пресса убегают под резинку красных шорт вместе с дорожкой черных волосков под плоским пупком.
– Я хочу купаться, – дергает его за руку сестра.
Ее зовут Варя. Ей восемь.
– Стой на месте, – велит он ей.
– Ну, Антон…
Чувствуя сухость во рту, понимаю, что у меня вспыхивают щеки. Сердце в груди скачет, но я все равно упираюсь своими глазами в его, потому что он смотрит на меня исподлобья, а потом вдруг отворачивается и подталкивает сестру в сторону озера.
– Пошли, – говорит ей тихо.
Кажется, будто мне за шиворот вылили ведро холодной воды.
Щеки идут пятнами, но теперь от злости на себя. От обиды, которая заставляет вздрогнуть подбородок.
Он даже не поздоровался.
Широко шагая по пляжу, переходит на легкую трусцу, после чего бросает на песок бейсболку и с разбега прыгает в воду, скрываясь под ней с головой.
Отвернувшись, делаю частые вдохи, слыша, как там громко пищит маленькая Варя, и раздаются всплески.
Мои глаза встречаются со взглядом той самой брюнетки. Волосы у нее черные и похожие на шелк, а глаза зеленые. Красивая. Даже очень.
Я не знаю, кто она такая, но своими пухлыми губами она мне улыбается, а мне вдруг хочется запустить чем-нибудь в воображаемую стену.
– Соскучилась? – под грудью смыкаются сильные руки.
Губы Захара прижимаются к моей шее, его тело прильнуло ко мне сзади.
Закрыв глаза, я киваю:
– Угу…
– Смотри, кого нашел… – объявляет он весело.
Повернув голову, вижу Дашу, свою напарницу по волонтерскому центру, с которой мы успели сдружиться, потому что она очень милая и настоящая. Она блондинка, как и я, но чуть выше меня ростом, и она смущенно машет мне рукой, бегая круглыми глазами по лицам присутствующих.
– Привет! – улыбаюсь Даше. – Откуда ты?
Она выглядит очень «пляжно». В шортах и майке, из-под которой видны завязки купальника.