Только мы
Шрифт:
Как ни странно, новозеландец слышал последний мысленный разговор муллы с детьми, и с болью сжимал кулаки, понимая, что ничем помочь не в состоянии – просто не успеет. Фатих тоже не успел, и дети погибли. И если раньше Рейли хоть немного сочувствовал тем, чья жизнь вскоре бесповоротно изменится, то теперь, после убийства ясноглазых, сочувствия не стало. Остались только брезгливость и омерзение. Они за все заплатят!
Ураган нес инженера дальше. По дороге он то там, то там ощущал ужас и отчаяние засыпанных песком солдат и офицеров, искавших их с Фатихом. Рейли не составило бы малейшего труда спасти их, он откуда-то знал это, но спасать убийц он не собирался. Все
Ветер последний раз толкнул Рейли в спину и внезапно стих. Но стих только вокруг него, немного дальше он продолжал бушевать, вздымая в воздух тучи песка. Инженер поднял глаза и встретился взглядом с изможденным человеком в изодранной и грязной арабской одежде. Дошел! Это его ключ! Он несмело улыбнулся и двинулся навстречу мулле.
– Здравствуй, замок! – едва слышно произнес тот. – Они убили детей!
– Я знаю, ключ, – стиснул кулаки Рейли. – Они заплатят. А отдавший приказ об этом да будет проклят и сгниет заживо!
– И сгниет заживо! – повторил Фатих, его глаза загорелись безумием. – И сгниет заживо!!!
Рев урагана изменился, стал вообще нестерпим, словно кто-то всесильный и невидимый услышал это страшное проклятие, пообещав исполнить его. Где-то вдали, в Эр-Рияде, принц Фейсал вдруг взвыл дурным голосом от нестерпимой боли. Он с ужасом смотрел на свои руки, с которых сама собой начала слезать кожа, обнажая глубокие, кровоточащие язвы, которые постепенно распространялись по всему телу. Спешно вызванные охраной лучшие врачи не смогли ничего сделать – они опознали проказу, но никогда не слышали, чтобы эта давно забытая болезнь протекала с такой скоростью. Принц пытался молиться, но в ответ перед глазами возникали падающие от пуль солдат ясноглазые дети. Фейсал понял, за что наказан, и решил застрелиться, но руки ему не повиновались. Он попытался попросить о помощи охранника, но мгновенно сгнивший черный язык сам собой отвалился. И с ним осталась только боль. Надолго.
Рейли протянул навстречу Фатиху руки ладонями вверх, и тот накрыл их своими. И мир в тот же момент снова изменился, и изменился навсегда. Небо над всей планетой стало таким же багровым, как над пустыней, ураганный ветер пронесся по всем материкам, сметая, как мусор, автомобили и ломая, как спички, телевизионные башни. Люди Земли увидели что-то страшное – причем, каждый свое, предназначенное только ему. И каждый осознал, что время Суда почти пришло. Того самого Суда, который многие религии именуют Страшным. И каждому придется ответить за все, что он сделал – и за хорошее, и за плохое. Люди ощутили, что вина за загубленную планету лежит на них. Вина за то, что не захотели прислушаться к словам пророков, вина за то, что в мире царили подлость и жестокость, конкуренция и эгоизм. Вина за то, что из Земли сделали в духовном смысле помойку.
В городах и поселках воцарилась паника, люди в отчаянии кидались в храмы молиться, но не могли найти там успокоения – святость напрочь ушла из этих храмов. Бог отвернулся от землян, поскольку они сами отвернулись от Бога. Но не все реагировали со страхом, кое-кто встречал случившееся с радостной и светлой улыбкой, ощущая, как раскрываются навстречу небу их души и вырастают невидимые крылья. Правда, это большей частью оказались те, кто вскоре должен был уйти, кому в этом умирающем мире было тесно и плохо. Неформалы,
– Гой-йа!!! – неожиданно взревел мотор, и из облака песка вырвался байк Баффы. – Привет, ребята! Я уж заждался вас! Держите!
Он протянул на ладони два кристалла. Рейл с Фатихом взяли по одному, затем молча подождали, пока кристаллы погрузятся в их плоть.
– Знаете, что дальше делать? – поинтересовался байкер.
– Знаем, – кивнул мулла. – Нам нужно на побережье. Что дальше, поймем только после открытия шестого замка. Что у вас с Михаилом?
– Уводим отсюда тех, кто этого достоин. Не хочу оставлять среди этих убогих хоть одного из наших! Или того, кто способен стать нашим.
– Ты прав, никому из нас среди этих детоубийц оставаться нельзя. Пусть их судит Аллах!
– У них отбирают надежду на будущее, – усмехнулся Баффа. – А это самое страшное, поверь мне.
– Возможно, – дернул щекой Фатих. – Но убийства детей я им никогда не прощу!
– Такое действительно не прощают, – помрачнел байкер. – Ладно, ребята, мне пора. Дел немерено. Бывайте! Вы у нас теперь Повелители Стихий, так что поймать вас будет проблематично. Да, держите воду.
– Спасибо, – улыбнулся Рейли, беря из его рук пятилитровую пластиковую канистру. – Пить хочется страшно.
– Пустыня, однако, – хмыкнул Баффа.
Затем он махнул на прощание рукой, отжал газ и исчез. А Рейли с Фатихом по очереди напились вдоволь и, едва касаясь ногами песка, двинулись в долгий путь к побережью. Ураган, не стихая, дул им в спину и что-то жутковатым голосом напевал.
Хранимы древними проклятьями
Громады банков и церквей.
И сувенирными распятьями
Торгует сгорбленный еврей.
Пальцы Халеда скребли по столу, словно счищая с него что-то невидимое. Он сейчас выглядел со стороны страшно – мертвенно-бледное лицо, горящие безумием и отчаянием глаза, подрагивающая челюсть. Арабы не справились, не сумели предотвратить открытие пятого замка. Уже пятого! В голове билась одна мысль: «Осталось всего два!» Неужели не удастся остановить надвигающуюся катастрофу?!
Материалист и прагматик, Халед вынужден был поверить в вещи, которые всегда ранее считал заведомой чушью, однако факты – упрямая вещь, от них никуда не денешься. Сотворенное Фатихом и Джонсоном в Саудовской Аравии просто потрясало – а ураган однозначно дело рук этих двоих.
Да если бы только в Саудовской Аравии! Ураганы, штормы и бури прокатились по всему миру, причем такой силы, что метеорологи только разводили руками. Во-первых, ни один прогноз не предсказывал ничего подобного, во-вторых, это буйство стихий не вписывалось в двенадцатибальную шкалу, а в-третьих, что окончательно указывало на искусственное происхождения стихийных бедствий, в них не погиб не один человек, за исключением арабов в Аравии. Странно, но опять же факт. Разрушений было множество, однако люди не пострадали, словно нечто невидимое, но всемогущее, хранило их.