Только обгон

Гуревич Георгий Иосифович

И вдруг этот делегат вбегает в скверик, растрепанный, бледный, с красными пятнами на щеках.

– Ребята, нас продали!

И протягивает скомканное письмо.

"Дорогой мой, ненаглядный, любимый, радость моей жизни!

Прощай навеки, прощай навсегда-навсегда!

Я обливаюсь слезами, не соображаю ничего, еле вижу буквы, прости за мои каракули. Все произошло так неожиданно. Час назад я ничего не знала, приехала на проводы... И вдруг папа объявил, что я лечу, а ты не летишь, что он внес за меня пай в пять раз больше твоего... И мы не увидимся никогда-никогда!

Конечно, у папы все давным-давно было рассчитано, предусмотрено и подготовлено. Папа умница, он величайший комбинатор мира, только о сердце дочери ему некогда подумать. Папа купил у Тэя право один-единственный раз

посмотреть пленку, убедился, что все про пещеру абсолютная правда, и решил сделать ставку на фей. И еще папа заплатил Тэю в три раза больше, чтобы он никому-никому не показывал свои фильмы. Заплатил, но такие расходы всегда оправдываются. Другие сомневались и жмотничали, а папа один играл наверняка. Он вложил все свои миллионы в фей, оказался выше всех других пайщиков в сорок раз, и он один мог назначить весь экипаж, всех пассажиров. И он вписал маму и меня, и генерала Цэя, и еще трех майоров для охраны, и жену геолога, и жену физика, и жену штурмана, и семьи инженеров, чтобы все служащие всегда и везде стояли за папу. А семьи брать надо, потому что мы не вернемся. Папа говорит, что он не извозчик и не Санта-Клаус. Его амбиция не в том, чтобы возить подарочки нищим - шесть лет туда, шесть лет обратно, - тратить на это свои последние годы. Папа говорит, что остаток жизни он хочет прожить в свое удовольствие, а не мотаться по космосу туда и обратно. А я ужасно рыдала и просила взять тебя тоже. Но папа очень сердился, топал ногами и кричал, что я дура, сама не понимаю своего счастья, что он выдаст меня замуж за солидного и богатого человека, такого, как генерал Цэй, я еще благодарить его буду. Но я ни за что, ни за что не стану женой этого плечистого солдафона, я люблю тебя и только тебя, мой кудрявый, ясноглазый. Те наши святые часы в рубке - это счастье всей моей жизни. И я плачу, думая о тебе, и целую тебя тысячу раз, и целую каждую букву этого письма, которое будут держать твои сильные руки. Я так хочу к тебе, хотя бы проститься с тобой, но папа меня не пускает. Говорит, что нипочем теперь не пустит, когда я знаю его тайну. Но я все равно перехитрила его, я попросила прислать мою горничную с платьями, а на самом деле я отдам ей все платья, чтобы она передала тебе это письмо. Не знаю, на что я надеюсь, просто я люблю, люблю, люблю и хочу быть твоей, только твоей и ничьей больше. Прощай, мой любимый, славный. Помни обо мне хоть немножечко.

Твоя маленькая Джэтта".

– Все-таки это не настоящая любовь, - сказала толстушка Сэтта.
– Если бы она любила всерьез, нашла бы способ убежать.

А мы, остальные, думали не про любовь. Подлость потрясала нас, неизмеримая гнусность, жившая рядом с нами. Нет справедливости на этом свете. Остро нужен, просто необходим был нам, безбожникам, бог, чтобы громом поразить Джэя - эту мразь в образе йийита.

– Своими руками разорвал бы!
– сказал Сэй Большой, тот, что работал в партере, брата своего держал на вытянутых руках.

А Сэй Маленький только зубами скрежетал, думая об украденном спортзале.

– Что делать будем?
– спросил Пэй, глядя на меня.

Библиотека его развеялась в небе, мудрость древних еще не была впитана, а в житейских делах Пэй полагался на меня.

Я и сам не знал, что делать. Я только жалел бедняков, которые отдали свои последние гроши и последние силы, чтобы записать надежду в бесполезные книги пожеланий.

– Может быть, я зря разболтал вам, ребята? Может быть, надо скрыть письмо?
– сказал Рэй неожиданно.
– Пусть люди надеются! Пусть хотя бы радуются, надеясь! Ведь сделать-то ничего нельзя. У Джэя единственный звездолет, новейший, лучший, его не догонишь.

– Лгать, обманывать, сеять напрасные надежды? Чем же это лучше религии, Рэй?

– Но какой толк, Гэй, от твоей горькой правды?

– А нельзя ли догнать их на ракете Тэя, ребята?

Это Гэтта спросила. Пока мужчины сетовали и разглагольствовали о принципах, девушка искала выход.

Возражения посыпались градом: у Тэя старая галоша, мощность ее ничтожна - сто граммов фотонов в секунду, у "Благочестивых паломников" - килограмм в секунду. И новенькое оборудование, и аппараты, и лучшие специалисты, и они уже в пути, набирают скорость, у них форы несколько месяцев.

Но

другого звездолета не было на планете Йийит. У ракеты Тэя двигатель маломощный, но зато и масса малая, ускорение получается примерно одинаковым. Если нет новейшего оборудования, можно обойтись старым. Специалисты? Мы сами специалисты. Фора? Нагоним. Неужели дадим уйти преступнику?

А главное, стояла перед глазами у меня очередь: видел я этих старушек, робких женщин в стираных платьях, старательно и благоговейно вписывающих свои пожелания в книги напрасных надежд.

– Ребята, надо разбиться в лепешку, - сказал я.
– Разбиться, но обогнать "Паломников", прибыть к феям раньше. Для такого дела жизни не жалко.

– И мне, - сказала Гэтта.

– И мне, - присоединился Сэй Большой.
– Жизни не жалко, чтобы раздавить этих идиотов, на части их разорвать.

– И мне... чтобы опередить их, - сказал Рэй.

– Ребята, давайте дадим клятву. Пусть это звучит напыщенно, но поклянемся не думать о себе, о дипломе, о личных делах, о любви, пока справедливость не будет восстановлена.

– Клянемся!

Пэй протянул мне руку, и Рэй, и Сэиты... и Юэй после некоторого колебания, и девушки тоже. Повторяли за мной как заклинание: "...Не отвлекаться, не учиться, не любить..."

– А ты сумеешь не любить ничуточки?
– спросила Гэтта лукаво.

И Юэй добавил:

– Мне, как женатому, исключение. Клятва жене была дана раньше. О своей троице я обязан думать.

Клянемся!

Пустым звуком была бы наша клятва, если бы не поддержали ее миллионы оскорбленные и взбудораженные пайщики.

Казалось бы, все, что могли, отдали они ради мечты. Нет. Снова нашлись и вещи, и силы, и даже гроши какие-то для снаряжения второго звездолета, обновленной и переделанной ракеты Тэя.

Рэй предлагал назвать ее "Лидером". Пусть самое имя говорит о нашем намерении прийти первыми.

Сэиты предпочитали "Возмездие".

– Ведь гнев оказался сильнее мечты, - говорили они.
– Ради подарков люди давали деньги с расчетом, что-то припрятали на черный день, а во имя мести несут последнее.

А по-моему, не месть и не гнев вдохновляли людей, а чувство истины, жажда справедливости. Я хотел, чтобы ракета называлась "Справедливость". И меня поддержало большинство.

Во имя справедливости был изменен и устав пайщиков. Ведь это не так уж правильно, чтобы больше всего подарков получали самые богатые, самые ученые и самые сильные, способные лучше и дольше трудиться. Как раз наоборот: бедным, неученым и слабым требуется больше. И совсем уж несправедливо, чтобы ничего не получали дряхлые, немощные и больные, неработоспособные. Мы объявили, что наша "Справедливость" принадлежит всем-всем жителям планеты до единого. И так как всем-всем-всем невозможно привезти подарки, мы записали в устав, что подарков не привезем никому, а задача наша - раскрыть тайну пещеры. Пусть такие пещеры построят во всех странах, общедоступные, как питьевые фонтанчики на перекрестках.

"Не пайщикам - всем подряд!" Возможно, из-за этого лозунга мы собрали меньше денег (от богатых ни гроша), но гораздо больше честного труда. Паев у нас не было, но не было и дутых работников, которые болтались бы на глазах десятников, чтобы получить отметку об отработанном дне. Обошлось без лодырей, и обошлось без учетчиков. Думаю, что мы остались в выигрыше.

Очень помогло и то, что работа делалась повторно. Мы получили готовую оборудованную базу - космический док, где строился "Паломник", получили все мастерские с остатками материалов, обученных инженеров и обученных рабочих. И унаследовали готовый набор решений: схемы управления, двигателя, рулей, системы наблюдения, обеспечения и прочее. Ничего не пришлось изобретать принципиально нового; мы только приспосабливали, "привязывали" чертежи к корпусу скромной ракеты Тэя. Допустим, требуется рубка управления. "Рэй, вспомни, как была устроена рубка в "Паломнике". Оборудуется медицинский кабинет. "Рэй, вспомни, как выглядела клиника на "Паломнике". "Сэтта, ты монтировала антенны, вспомни..." "Юэй, ты делал расчеты, вспомни!.." Рассеянные авторы знают, что потеря рукописи - не катастрофа. Восстановить ее - не удвоенная работа. "Паломник" строился четыре года, нашу ракету мы оборудовали за четыре месяца.