Только одна ночь
Шрифт:
Скорняков еще какое-то время «прокручивал» в сознании тот день, вспоминая, казалось, забытые обстоятельства, картину на экране локатора. И неожиданно его осенила идея разности отметок цели. Отметка цели… Аналогичны ли ее размеры вчерашней? Может, она что-то даст…
— Срочно соедините, — он взглянул на ту часть планшета, где была нарушена граница, — с ротой! — И, не дожидаясь ответного сигнала связистов, снял трубку телефона, рядом с которым лежала другая трубка, связывающая его с батареей старшего лейтенанта Скорнякова.
Услышав голос командира радиолокационной
— У вас под рукой контрольные оттиски фотографий экрана локатора?
Ротный ответил, что они находятся рядом, в фотоальбоме целей.
— Посмотрите-ка внимательнее, пожалуйста, отметку цели 4534. Отличается ли она от аналога рейсового самолета? Не спешите. Будьте максимально внимательны!
В трубке отчетливо слышались частое прерывистое дыхание командира роты, чей-то голос, считающий координаты очередной цели, шум вентиляторов; ротный, видно, овладел обстановкой, стал дышать ровнее. «Теперь разберется», — облегченно подумал Скорняков. Будешь тут спокойным, когда на втором конце провода командующий. Он представил себе вспотевшего от волнения старшего лейтенанта, которого запомнил с прошлого года, когда был в подразделении, его сосредоточенный взгляд на груде фотооттисков, сухие, потрескавшиеся на ветру, по-детски пухлые губы.
— Отличается, товарищ генерал-лейтенант. — Отметка 4534 крупнее размером.
— Вы не ошибаетесь? — для пущей уверенности спросил Скорняков.
— Никак нет!
— Спасибо.
Дождавшись щелчка в трубке, Скорняков тут же попросил соединить его с радиотехническим батальоном, локаторы которого в эти минуты продолжали «вести» цель 4534; услыхав знакомый бас командира батальона, расспросил о характеристике цели. Тот ответил: цель как цель, но Скорняков, нажимая на слово «прошу», повторил вопрос, стараясь убедить опытного командира батальона в необходимости тщательной оценки цели 4534.
— Сравните отметку с соседними целями, с отметкой рейсового самолета. И не спешите с ответом. Всмотритесь, пожалуйста, получше.
Комбат долго сопел в трубку, шелестел отпечатками фотографий экрана локатора, кого-то по ходу дела незлобно поругивал, прикрывая ладонью микрофон, и, наконец, громко доложил:
— Виноват, товарищ генерал-лейтенант, отметка 4534 несколько больше по размеру, ее контуры размыты. Так бывает, когда цели идут рядом.
— Спасибо. Все внимание цели 4534 и нашим перехватчикам. Поняли?
— Так точно! — ответил комбат. — Но на экранах сплошные засветки от грозовых разрядов. Цель и перехватчики едва видим.
«Еще не легче, — подумал Скорняков о перехватчиках. — С грозой обращаются только на «вы». И тем не менее теперь проверим свои выводы, — рассуждал Скорняков. — Если прогнозы подтвердятся, то дело обернется крупным нарушением государственной границы. Давно такого не было. Жди информации в газетах. «ТАСС уполномочен заявить…» Но это дело дипломатов. А нам предстоит все проанализировать, вскрыть недостатки, определить слабые места
— Товарищ Гуринович, прошу вас проанализировать отметки целей на экранах локаторов и доложить.
«Семь раз проверь, один раз отрежь. Все надо подвергнуть тщательному анализу», — подумал Скорняков и тут же, кожей ощутив тревогу, повернулся к Прилепскому. Тот держал прижатой к виску телефонную трубку и кивал.
— Что там такое? — обеспокоенно спросил Скорняков.
— Цель разделилась, товарищ командующий! — почти выкрикнул Прилепский. — От неопознанного самолета отвернула вторая цель!
Все, кто был в зале, повернулись лицами к планшету; на гладкой его поверхности было видно, как от неопознанного самолета отделился треугольный со стрелой символ и медленно стал смещаться в сторону. Люди еще не верили всему тому, что увидели на планшете и услышали от Прилепского; все какое-то время находились в оцепенении, чего-то ждали, вытянув головы в направлении планшета. И только Скорнякова эта новость, казалось, не смутила. Понаблюдав за планшетом, он кивнул полковнику Седых:
— Перехватчикам подойти ближе, подсветить фарами, взять РЦ в клещи и завести на посадку. В случае невыполнения команд — огонь из бортового оружия открывать без предупреждения!
— Понял! Выполняю! — Седых взял микрофон и, передав приказ командующего, скользнул взглядом по притихшему Лисицыну, отметив, что его лицо стало серым, с темными полукружьями вокруг глаз, во взгляде — вина и подавленность.
— Товарищ командующий, — громче обычного сказал полковник Гуринович, — отметки 4534 и вчерашнего рейсового самолета не одинаковы.
— Спасибо, — кивнул Скорняков. — Мы с вами пришли к одному выводу. Пусть локаторщики повнимательнее смотрят за РЦ.
— Понял. — Гуринович сел на свое место и взял трубку телефона.
Лисицын уперся глазами в расходившиеся в разные стороны символы, съежился. Он медленно осознавал случившееся и, но мере того как прояснялась обстановка, горбился, отводил взгляд, понимая, к какой ошибке могли привести предложения его и Беловола, если бы командующий принял их.
В зале все еще висела тишина; люди, будто чувствуя свою вину, стояли молча, стараясь не смотреть друг на друга… Разведчик все-таки проник на нашу территорию, не задумываясь над тем, что в любой момент он мог быть сбит, а вместе с ним был бы уничтожен рейсовый самолет.
Осунувшийся Скорняков какое-то время рассеянно смотрел то на Прилепского, то на планшет; ему, как и остальным на КП, невероятными казались безрассудные действия разведчика. Он долгим взглядом сопровождал символ рейсового самолета на планшете. «Летевшие в нем, — размышлял Скорняков, — так и не узнают, какой опасности они подвергались, из-за жестокости тех, кого не интересуют судьбы людей. Такова, видно, природа этих деятелей. Они идут на все ради барышей, ради достижения своей безрассудной цели — господства над миром».