Только с тобой
Шрифт:
Иззи засмеялась.
– Ничего. На все нужно время. Вы же любите друг друга, значит, притретесь, – попыталась она приободрить друга.
– Надеюсь. Иногда я думаю, не послать ли все к черту.
А ведь именно к этому стремился Энди. Он хотел быть врачом, пропадать на вызовах, спасать жизни. Он хотел сделать мир лучше, как и Шон, просто выбрал для этого иной способ. Жизнь Изабеллы, ее работа в Этвуде, была более простой и удобной, чем у ее друзей. Правда, и платили за такую работу значительно меньше.
– А что еще творится в твоей жизни, помимо коллоквиумов и недосыпа?
Изабелла
– Да ничего в моей жизни больше нет, – с досадой отмахнулся Энди. – Пашу, как вол, сама понимаешь. Хорошо, что Нэнси тоже будет врачом. Женщина другой профессии не потерпела бы такой образ жизни своей второй половины. Ты была права, когда послала меня. Прямо как в воду глядела.
Прежде они не обсуждали эту тему даже вскользь.
– Думаю, мне было бы трудно смириться с тем, что моего мужчины никогда нет рядом, – признала Изабелла.
– Вот-вот… – Энди помолчал. – Так вернемся к твоему парню. Каков он?
– Он старше меня. Он продюсер фильмов, весьма успешный.
– Серьезно?
– Конечно.
– У вас уже был секс?
– Нет, доктор. Ты прямо как мой гинеколог.
Энди расхохотался.
– Погоди, вот выберу гинекологию, тогда узнаешь! Мама постоянно твердит, что я должен пойти по ее стопам. Я бы мог проходить практику под ее началом. Но мне не очень нравится этот профиль… Так насколько он старше?
– Намного. Ему тридцать девять.
Изабелла знала, что Нэнси всего на год старше Энди, они даже учились на одном курсе, но Нэнси перед поступлением отправилась с родителями путешествовать. Конечно, Энди разница в пятнадцать лет показалась пропастью.
Он присвистнул.
– Ого! Не слишком староват?
– Возможно. Он такой взрослый и опытный. Но пока мне весело рядом с ним.
– Ну еще бы! Балет, киностудия и все такое. Мне подобные развлечения даже не снились. Вожу Нэнси в закусочные и кафе при местной клинике. Да и выбираемся мы нечасто. Обычно вечером такая усталость, что я засыпаю прямо за столом, уронив голову на конспекты.
Изабелла подумала, что Энди точно преувеличивает, чтобы его пожалели, но не сказала этого. Было ясно, что другу нужно сочувствие, и она готова была его утешать. Еще ей было любопытно, станет ли Энди хоть чуть-чуть свободнее, когда закончит наконец учебу и приступит к работе.
– Тебе надо бы отоспаться, – заметила Иззи.
– Да уж, не помешало бы, – простонал Энди. – Даже странно, что где-то есть люди, которые ходят смотреть спектакли и на вечеринки, занимаются сексом и спят по восемь часов в сутки. Это кажется частью совершенно другой жизни, какой-то, знаешь ли, выдуманной.
– И в твоей
– Я бы на это не поставил. Ты же знаешь нас, последователей Гиппократа. – Энди вздохнул. – Ладно, давай прощаться. Позванивай. Я люблю тебя, не забывай об этом!
– И не подумаю. Я тоже тебя очень люблю.
Оба рассмеялись и отключили связь.
Изабелла решила заняться уборкой квартиры, а Энди вернулся к конспектам, потому что на следующий день у него был экзамен.
В Бостоне выдался отвратительный день, сырой, ветреный. Многие сидели по домам с простудой, по городу гулял какой-то кишечный вирус. Энди уже утомился выписывать рецепты для маленьких детишек, которых мучили понос и тошнота. Он думал, что если привезут еще одного обезвоженного бледного трехлетку с неудержимой рвотой, он начнет биться головой о стенку. К сожалению, таким крохам были противопоказаны серьезные препараты, оставалась лишь восстановительная терапия и борьба с обезвоживанием организма. Также было зафиксировано несколько случаев пневмонии: небольшой кашель, на который вовремя не обратили внимания, перерастал в мучительный лающий, требовавший серьезного лечения.
Энди весь день носился по отделению. Он был второкурсником и работал с интернами, а по вечерам строчил отчеты, которым не было числа. Нэнси наконец дождалась выходного после трехдневного дежурства и свалилась спать, едва добралась до постели. Энди находился на ногах уже тридцать шесть часов, и ему было очень паршиво.
К концу рабочего дня он все еще скакал, как кузнечик, когда в отделение привезли восьмилетнюю девочку с очень высокой температурой. У нее было красное лицо, зрачки лихорадочно двигались под полуприкрытыми веками. Она тихонько хныкала и жаловалась, что у нее все болит. Врач-куратор велел давать ей побольше воды и прописал жаропонижающее. Мать девочки ждала в зале ожидания с тремя другими детьми. Отец уехал из города, а лечащий врач была в отпуске.
Жаропонижающее не помогало. Температура только росла, как росла и нагрузка на сердце. Дыхание становилось сбивчивым и сиплым.
К десяти вечера Энди позвонил своему куратору.
– Мне не нравится, что с ней творится, – сказал он как можно спокойнее, чтобы не показаться врачу запаниковавшим новичком.
Врач пришел в палату, осмотрел девочку и покачал головой. У малышки были сильно увеличены лимфоузлы. Дыхание становилось все более шумным.
Внезапно Энди обратил внимание на то, что девочка как-то странно потягивает шею, словно у нее свело мышцы.
– Что думаете? – спросил он.
– То же самое, что и в самом начале. Сильный вирус. Возможно, грипп. Будем надеяться, ночью жар спадет.
После этого вердикта врач ушел. Его срочно вызвали для интубации шестимесячного младенца.
Ночка выдалась тяжелая. Энди остался с восьмилетней пациенткой один. Через полчаса он заметил, что дыхание ее стало чуть тише, но не успел обрадоваться, так как сообразил, что она потеряла сознание.
Он немедленно вызвал бригаду реаниматологов. Пока девочку торопливо осматривали, он стоял чуть в стороне и чувствовал себя совершенно беспомощным.