Только с тобой
Шрифт:
— Его память все же когда-нибудь вернется, и ты это знаешь не хуже меня, — прошипела Нола. — А вот когда это произойдет, тогда тебе уже не удастся морочить ему голову, сколько бы ты ни убеждала себя, что так будет и дальше.
— У меня нет ни малейшего желания спорить с вами, Нола.
— О, какое лицемерие, Келси! А мне кажется, что ты просто-таки наслаждаешься всем этим! — Нола оглянулась на сына. — Я вернусь позже, дорогой. А ты пока отдохни.
Ее каблучки простучали по коридору, и Келси почувствовала, как у нее в груди волной поднимается знакомое возмущение. Казалось, свекрови всегда удается будить
— Так, выходит, это была авиакатастрофа… — откуда-то сзади донесся до нее голос Джарреда.
Вздрогнув, она медленно повернулась, и глаза их встретились.
— Да, — хмуро кивнула она. — Это чудо, что ты остался жив.
— И самолет вел я… — Келси снова кивнула.
— А я был… один?
Келси оцепенела. Сердце ее, казалось, на какое-то время перестало биться. Перед глазами внезапно снова всплыла разрытая могила, в которой исчез гроб Ченса, в ушах послышался стук комьев земли о крышку гроба. Ей было . так плохо, что она не могла шевельнуться.
— Келси?..
Открыв рот, она несколько раз глотнула воздух, словно вытащенная на берег рыба. Горло перехватило судорогой. И никакая сила в мире не могла бы заставить ее сейчас сказать хоть слово.
— О Боже, — в ужасе прошептал Джарред.
Слезы подступили к глазам Келси. Сердце ее разрывалось от боли.
— С ними все в порядке? — взволнованно спросил он. — Прошу тебя, скажи мне. Скажи мне, Келси. Прошу тебя… с ними все в порядке?!
— Джарред… — с болью в голосе прошептала она.
— Келси… — Чувство вины тяжким грузом навалилось на него. — Ты должна мне сказать… теперь же. Я имею право знать правду.
Она боролась с собой, не в силах посмотреть ему в глаза.
— Погиб один человек, — наконец прошептала она. — Ченс Роуден. Мой друг. Я только что вернулась с его похорон.
Есть что-то на редкость неприятное и тревожное в той тишине, что воцаряется в больнице по ночам. Вот и сейчас большинство врачей и сестер уже разошлись по домам, в коридорах потушили свет, а Джарред все лежал без сна, раздираемый на части болью, отчаянием и чувством вины. Он лежал очень тихо, с широко открытыми глазами, не в силах забыться и смутно подозревая, что это и есть наказание ему.
То, что он узнал накануне вечером, превратило его жизнь в сущий ад. Мало того, что Келси была вынуждена бросить правду ему в лицо — при одном только воспоминании об этом сердце в его груди превращалось в ледяной ком, — так еще погибшим оказался не кто иной, как Ченс Роуден!
“Он погиб! Погиб из-за меня! ”
И хотя Келси ни в чем не обвиняла его, каждое ее слово жгло Джарреда огнем, будто она пытала его раскаленным железом. Она так старалась, чтобы он вспомнил свое прошлое, а он… он чувствовал себя полным идиотом, да к тому же еще и мерзавцем, потому что и так уже успел вспомнить многое. Как ни странно, саму авиакатастрофу он не помнил совершенно, однако слова Келси заставили его представить, как он падает… падает и летит куда-то вниз, описывая в воздухе длинную, бесконечную спираль.
И Ченс Роуден вместе с ним… любовник Келси. Вот это он помнил совершенно отчетливо. По нелепой иронии судьбы по его вине погиб единственный
И, как будто этого еще было мало, Джарред не мог вспомнить ничего из того, что случилось с ним в тот проклятый день. Ни единой детали! Ко всему прочему, он не помнил и того, что было с ним накануне. Как он вообще оказался в самолете, да еще вместе с Ченсом?! Сколько он ни напрягал свою память, копаясь в ней в попытке вспомнить хоть что-то, касающееся событий недавнего времени, увы, единственное, что он припомнил, была страшная ссора между ним и Келси, случившаяся, по всей видимости, дня за два до того, как разбился самолет.
Они вдвоем были в его офисе. “Я был страшно зол на нее — оскорбленные чувства, уязвленная гордость просто сводили меня с ума”, — вспомнил вдруг Джарред.
А она… она стояла перед ним, подбоченившись, глаза ее сверкали, губы дрожали, а в душе бушевали те же самые чувства, что ослепляли и его. И злилась она ничуть не меньше его самого.
— И к тому же меня не попросили прийти сюда! Мне было приказано явиться! Так что не смей говорить мне, что я обязана вести себя по-другому. В отличие от некоторых я не обращаюсь с другими так, словно они грязь на дороге!
— Замолчи! — рявкнул он. — И давай вернемся к делу! Нам многое нужно обсудить!
— Да что ты говоришь?! Мне лично нечего с тобой обсуждать! Между прочим, у меня полно работы.
— Учти, это касается одного из твоих близких друзей. Келси покачала головой, глядя на него так, точно имела дело с умственно отсталым ребенком.
— Из-за тебя, Джарред, у меня не осталось ни одного близкого друга. Прощай.
— Келси, только не вздумай уйти, пока не выслушаешь, что я хочу тебе сказать! — крикнул он, заметив, что она направилась к двери.
Обернувшись на пороге, Келси бросила ему на прощание один долгий взгляд.
— Ты понятия не имеешь, как обращаться с людьми! Никогда этого не знал и никогда не будешь знать. А если я останусь здесь, чтобы и дальше выслушивать твои словесные экзерсисы, то просто перестану себя уважать!
— Интересно, а что ты делаешь по ночам — размышляешь об уважении? — жестко бросил он ей в лицо.
— Да, именно так. А теперь прощай, Джарред.
— Проклятие, Келси! — Но она уже ушла, бесшумно прикрыв за собой дверь и оставив его кипеть от бешенства в пустом кабинете.
Теперь, когда Джарред вдруг вспомнил об этом, голова его, казалось, готова была вот-вот лопнуть от переполнявших ее вопросов. Был ли Ченс Роуден тем самым “близким другом”, о котором он хотел тогда поговорить? Сейчас он едва мог вспомнить лицо этого человека. Зато он совершенно отчетливо помнил, что именно Ченс стал его злым гением, ведь это он похитил у него, Джарреда, сердце Келси, завладел им, когда она была совсем еще девочкой и даже не понимала, каким сокровищем обладает. Естественно, Келси всегда убеждала его, что их с Ченсом юношеская любовь прошла давным-давно, не оставив ни малейшего следа в ее сердце. Но Джарред еще не забыл, как близки были она и Ченс еще даже в первые месяцы после их женитьбы. Помнил он и то, каким теплым и нежным становился ее голос всякий раз, когда речь заходила о ком-то из семейства Роуденов. Поразмышляв обо всем этом на досуге, сопоставив все факты, он пришел к единственно возможному выводу.