Только с тобой

Дэй Сильвия

– А с чего начнешь ты, Ева? – спросил он.

– Прошлой ночью Гидеон рассказал мне подробности о своем кошмаре, – она посмотрела на меня. – Это был огромный, действительно большой поворотный момент для нас.

В ее глазах, когда она говорила, ни с чем нельзя было спутать любовь, благодарность и надежду. От этого мое горло сжалось. Разговор с ней о гребанном дерьме, что творится в моей голове – самая трудная вещь из всего, что мне приходилось делать. Даже рассказывать доктору

Петерсену о Хью было проще. Но оно стоило того, чтобы увидеть ее лицо.

Ужасные события наших жизней сблизили нас. Безумие, но замечательно. Я потянул ее за руку к своим коленям, и обхватил обеими ладонями. Я чувствовал ту же любовь, благодарность и надежду, что и она.

Доктор Петерсен поднял свой планшет.

– Довольно много откровений для вас на этой неделе, Гидеон. Что вызвало их?

– Вы знаете.

– Ева перестала с вами видеться.

– И говорить со мной.

Он посмотрел на Еву.

– Произошло ли это потому, что Гидеон нанял вашего босса?

– Это стало катализатором, – согласилась она. – Но мы дошли до предела. От чего-то пришлось отказаться. Мы не могли продолжать идти по кругу с теми же аргументы.

– И ты отстранилась. Это можно было бы считать эмоциональным шантажом. Таковы были твои намерения?

Она поджала губы, пока она взвешивала ответ.

– Я бы назвала это отчаянием.

– Почему?

– Потому что Гидеон... чертил линии, чтобы определить границы наших отношений. А я не могла представить себе всю оставшуюся жизнь в пределах этих линий.

Доктор Петерсен сделал некоторые замечания.

 – Гидеон, что вы думаете о том, решении, которое приняла Ева, чтобы справиться с этой ситуацией?

Чтобы ответить, мне потребовалась минута.

– Это было похоже на чертово искривление времени, но в сто раз хуже.

Он взглянул на меня.

– Я помню, когда вы впервые пришли ко мне, вы и Ева не разговаривали несколько дней.

– Он закрылся от меня, – сказала она.

– Она ушла, – возразил я.

Опять же, это была та ночь, когда мы действительно открылись друг к другу. Она рассказала мне о нападениях Натана, позволила мне увидеть источник того, что бессознательно свело нас вместе. Тогда у меня случился кошмар, и она подталкивала меня к разговору.

Я не смог, и она оставила меня.

Ева ощетинилась.

–

Ты порвал со мной при помощи межофисной записки! Кто так делает?

– Я не порывал с тобой, – поправил я. – Я бросил тебе вызов, чтобы ты вернулась. Ты бежишь, когда не…

– Это эмоциональный шантаж, – она выпустила мою руку и повернулась ко мне лицом. – Ты порвал со мной с явной целью заставить меня принять твой статус-кво. Мне не нравится положение вещей? Ну, тогда закройся от меня, пока я больше не смогу это терпеть.

– А ты разве не это со мной сделала? – я стиснул челюсти. – И у тебя, кажется, отлично получается. Если я не изменюсь, ты не сдвинешься с места.

И это убило меня. Она столько раз доказывала, что может уйти и не оглядываться назад, в то время как я дышать без нее не мог. Это был фундаментальный дисбаланс в наших отношениях, который дал ей одерживать верх во всем.

– Вы обижены, Гидеон, – вставил доктор Петерсен.

– А я нет? – Ева скрестила руки.

Я покачал головой.

– Это не обида. Это ... разочарование. Я не могу уйти, а она может.

– Это не справедливо! И это не так. Единственный мой рычаг – заставить тебя скучать по мне. Я стараюсь говорить с тобой, но, в конце концов, ты делаешь то, что хочешь. Ты ничего мне не говоришь, не советуешься.

– Я работаю над этим.

– Только сейчас начал, но для этого мне пришлось отстраниться. Будь честен, Гидеон, я пришла, и ты понял, что заполнишь мной пустоту в своей жизни, а все остальное останется прежним.

– Все, чего я хотел для тебя – позволить нам быть нами. Просто наслаждаться друг с другом какое-то время.

– Мое право решать, соглашаться или нет. Это чертовски важно для меня! Ты не имеешь право отнимать у меня это или начинать злиться, если мне что-то не нравится!

– Господи, - все и правда происходило наяву? Мне показалось я получил удар в живот. Благодаря ее рассказу, я на мгновение понял ее чувства: лишить ее права выбора было жестоко. – Ева...

Я знал, что ей было нужно, понял с первого раза. Я дал ей стоп–слово и уважал его всегда, и на публике, и в интимные моменты. Она произносила слово, и я останавливался. Я часто напоминал ей, убеждался, что она помнит, что у нее есть выбор: продолжать или прекратить.

Но я провалился в установлении связи, когда дело коснулось работы. Это непростительно.

Я повернулся к ней.

– Ангел, я не хотел заставлять тебя чувствовать себя беспомощной. Я бы никогда. Никогда. Я не думал об этом под таким углом. Я ... мне очень жаль.