Только ты
Шрифт:
Но если она хочет заполучить Крима Крекера, надо действовать. Ее палец двигался по столбику «Мак» в справочнике, когда зазвонил телефон.
— Добрый день. Это Макаллан из Абердина. Могу я поговорить с мисс Кэмпбелл?
— Слушаю. — Наверное, это были волшебные штучки Зебеди.
— Пожалуйста, не кладите трубку.
Голос, зазвучавший следом, невозможно было не узнать. Низкий, глубокий и без намека на фривольность.
— Мэгги, это Ангус Макаллан. У меня есть к вам предложение. — Мэгги? Он сказал Мэгги? Кажется, ей послышалось. Он продолжал, уже нетерпеливо. — Это вы, Мэгги? Вы меня слышите?
—
— Хорошо. Скажите, как вы по части приемов?
— Вряд ли у меня была достаточная практика, пока я жила в двухместной конюшне.
— Этого я и боялся, — произнес он задумчиво. — Надеюсь, вы хотя бы знаете…
— Что на суп не дуют, — колко заметила она. — Да, мистер Макаллан. Это я знаю.
— Простите, я заслужил вашу шпильку. Вы нужны мне на роль хозяйки званого ужина. Сможете?
— Когда?
— Часа через два.
Она оцепенела.
— Не знаю… Даже не знаю, что сказать…
— Просто «да» или «нет». И побыстрее. Или вы соглашаетесь, или я начинаю обзванивать агентства.
— Мое призвание — лошади, понимаете?
— Боюсь, в списке приглашенных их нет, — ответил он сухо. — И я прекрасно понимаю, что придется довольствоваться тем, что есть.
Вряд ли это было любезно. «Велико дело», — подумала она в бешенстве. Это был вызов, и она его приняла. Затем последовали факты. Будет восемь гостей: четыре супружеские пары разных национальностей. Они приехали на промышленную ярмарку, а Ангус и другие бизнесмены вызвались принять их у себя. Практически все улажено, поставщики провизии, должно быть, все уже приготовили в Стрэтайре, но миссис Бертон, его секретарь, которая обещала быть хозяйкой, слегла с приступом мигрени.
— Если что-нибудь неясно, спросите у Грэма, — заключил он. — Он уже должен быть дома. Он будет сидеть за столом с нами, проследите, чтобы он умылся.
— А Келли? — опомнилась Мэгги. — Что я буду делать с Келли? — Видимо, это было последней каплей.
— Что угодно, я не возражаю, — нетерпеливо бросил он. — Там будет полно народу, найдется кому за ней присмотреть. Я уверен, вы что-нибудь придумаете.
Похоже, времени выяснять телефон Трой уже не было. Пять часов. Ангус сказал: семь-семь тридцать. Часть гостей он привезет из Абердина сам, остальные приедут на двух машинах компании. Две пары — немцы, одна — норвежцы и двое — итальянцы. Причин для беспокойства нет, все говорят по-английски.
В Стрэтайре, кажется, тоже все было в порядке. У дома стоял фургон. Работа кипела. Мэгги подходила к дому, когда зажглось полукруглое окно над дверью и окна одной из комнат первого этажа. Незадернутые занавески являли взору светлые панели, создающие обманчивую перспективу, и великолепную черную полированную мебель. Пробудилась, словно спящая красавица, еще одна комната, с другой стороны холла. Мэгги пыталась найти слово, которое выразило бы эту комнату. Водяная лилия. Прохладный зеленый цвет везде и прозрачный, легкий тюль с желто-зелеными полосами. Дверь открылась.
— Мисс Кэмпбелл, только что звонил отец. — Грэм был воплощение сдержанности. — Он просил вам все показать.
Она боялась разочароваться в этом доме. Это было бы невыносимо. Высокие окна и потолки давали ощущение простора. Здесь действовала уверенная рука, иногда очень смело, но всегда
Гостиная была в стиле ретро. Грэм почему-то назвал ее берлогой, что не совсем соответствовало ее облику. Зеленые портьеры в мелкую складку, белый тюль и оливково-коричневая обивка кресел и дивана. Спальня на втором этаже была превращена в туалетную комнату для дам. Потолок здесь пестрел розовыми и ярко-синими маргаритками. Грэм открывал не все двери.
— Я не буду показывать вам свою комнату, там беспорядок, — дипломатично сказал он. — Это ванная.
Он толкнул дверь, и Мэгги замерла. Самым подходящим выражением было «острова Карибского моря». Изумрудно-зеленая мебель и толстый ковер, ванна цвета тропического неба, струящийся сквозь стеклянный потолок свет, гравюры на черных стенах, серебряное зеркало ручной работы и, как ни странно, белая птичья клетка… Аквамариновая ванная комната в Эдинбурге, черно-золотая — в «Крошечном домике», и теперь еще один шедевр коллекции.
— Похоже, кому-то здесь очень нравятся ванные, — заметила Мэгги.
— Да. Маме, — просто ответил Грэм. — Она была дизайнером. Отец говорит, она сама все это придумывала.
Это объясняло тщательную, почти театральную продуманность обстановки, но, увы, нисколько не добавило Мэгги уверенности в себе.
Она взглянула на отражение в серебряном зеркале. Неплохо, но едва ли изысканно. Большие глаза, крупный рот, круглые щеки, грива соломенных волос… Молочница! Ужасно… Лошади — вот это ее. И свитер, и джинсы, в которых она только что не спала. У Ангуса Макаллана душа уйдет в пятки, когда он ее увидит.
— Вы, наверное, часто устраиваете званые вечера? — уныло поинтересовалась она.
Грэм отрицательно покачал головой:
— Нет. Нас это не интересует. Мы вообще-то отшельники. Но сегодня — особый случай. Отец должен был их пригласить, ведь они съехались в Шотландию из разных стран.
Они спустились вниз. В столовой красивый овальный стол сверкал хрусталем и серебром. Накрахмаленные салфетки были уже разложены. Середину стола украшала низкая хрустальная ваза с красными гладиолусами, виноградом и яблоками. В холле аранжировщики цветов устанавливали византийскую пирамиду из хризантем. Нужно было быть вовсе бесчувственной, чтобы не уловить атмосферы.
Вернувшись к себе, Мэгги успела принять ванну и даже немного полежала в воде. Вечернего туалета у нее не было, но фраза Грэма насчет гостей страны подсказала ей решение. Она должна быть одета по-шотландски.
Строгая белая блузка, украшенная кружевами длинная клетчатая юбка выглядели очень колоритно. Она никак не могла ничего придумать с волосами, но после нескольких попыток заколоть их просто откинула назад. Надев на лоб черную бархатную ленту, она вдела скромные жемчужные сережки, решив на этот раз обойтись без синих теней. Было довольно холодно. Она набросила на плечи накидку и вышла.