Только здесь и нигде больше
Шрифт:
Моей первой мыслью после пробуждения была: «А на мне ли еще ожерелье Джейми?». Оно было там, словно частичка Джейми была со мной. Я встала с кровати и пошла в ванную, выпить воды. Я постояла перед зеркалом ровно две секунды, а потом развернулась и подошла к телефону. Набрала его номер.
— Привет, – протянул он.
Я сделала долгий глубокий вдох.
— Ты не говорил, что тебе во мне нравится.
— Я говорил. Ты просто не помнишь.
— Ну?
— Мне нравится твоя непосредственность и игривость, – голос звучал сонно,
— Так.
— Помнишь список, который я начал составлять, когда ты еще была здесь?
— Кажется, помню. – Я старалась оттолкнуть от себя все хорошие воспоминания о времени, которые мы провели вместе, но это не сработало.
— Список длинный, но я перечислю парочку пунктов. Мне нравится, что ты не стесняешься своего тела. Боже, я не могу перестать думать о нём. Ты знаешь, каково это — ходить вокруг, когда перед глазами постоянно твое обнаженное тело?
У меня были те же мысли. Джейми стоял перед моими глазами такой высокий, поджарый и мускулистый. Я жаждала почувствовать силу его грубых рук. Иногда закрывала глаза и видела его плоский живот, и дорожку волос, которая вела вниз.
— Угу, – сказала я, побуждая его продолжить.
— Мне нравится, что у тебя доброе сердце и что ты пытаешься быть решительной. Что ты плачешь, когда ты тронута или задета, или огорчена, или взволнована. Мне нравится, что ты такая воодушевленная, что не ходишь, а буквально летаешь. И что ты была сильной, когда мне было плохо.
— Джейми? – перебила я.
— Да, ангел?
— Ты веришь, что люди созданы друг для друга, и что есть силы, которые мы не можем видеть, но которые сводят нас с такими людьми.
— Это то, во что ты веришь?
— Во что я хочу верить, – прошептала я.
Наступила долгая пауза.
— Мои родители были так счастливы и так любили друг друга. Они точно были созданы друг для друга. Когда моя мать погибла, отец тоже начал умирать. Он не мог жить без нее.
— Тебе наверняка было тяжело.
— Да, но странным образом это дало мне надежду на лучшее. Я думаю, отец дал мне веру в любовь. Я не могу представить, что мои чувства к тебе не даны мне свыше. Я словно жил в темноте, а ты подарила мне свет. Я только что потерял отца, и надеялся, что вернусь домой, к тебе. Когда узнал, что ты ушла, я был раздавлен. Я, черт возьми, был раздавлен, но не сломлен, потому что у меня еще была надежда. Одна только мысль о тебе давала мне достаточно света, чтобы надеяться.
— На что надеяться?
— Что ты чувствуешь то же самое, и что любовь не покинет тебя, так же как она не оставила меня.
— Я подавлена.
— Пожалуйста, не спеши. Не торопись. Позвони мне, когда будешь готова.
Спустя несколько мгновений, я согласилась с предложением Джейми. За день такие вещи не решаются.
— Хорошо. Сладких снов, – сказала я.
— Они
Мы повесили трубки. Джейми был настоящим сокровищем. Ему досталась тяжелая жизнь, и все же его мудрая душа верила из глубин сердца, что я была предназначена ему.
Выйдя из дома на следующий день, я заметила Дарлин, бездомную женщину. Она что-то продавала на углу улицы. Какая-то одежда, пара обуви и несколько украшений были разложены на толстое шерстяное одеяло. Я сразу же узнала свой черный джемпер и рубашку. А еще чемодан, в который она теперь, по-видимому, складывала вещи.
— Эй! Девушка! – закричала она мне. – Иди сюда. У меня есть то, что тебе нужно.
На мне были туфли Мэри Джейн[35] и черная кожаная куртка поверх черного в белый горошек платья.
Я приблизилась, и она поставила передо мной пару красных ковбойских сапог.
— Ты носишь седьмой размер, ага? – Конечно, она знала, по крайней мере, три пары моей обуви были в чемодане.
— Да.
— Они будут на тебе просто супер.
— Я не знаю, Дарлин. Ковбойские сапоги – это не мой фасон.
— Зато ноги не замерзнут.
Я засмеялась. А почему бы и нет? Я чувствовала себя безрассудной.
— Сколько ты хочешь за них?
— Сто баксов.
— Ха. Ты сошла с ума.
— Может и так. Чо предложишь?
— Пять баксов, и я отдам тебе эти туфли Мэри Джейн.
— Пойдет.
Я посмотрела на каблуки сапог; они были совершенно новыми. Отдав деньги и свою пару туфель, напялила сапоги и поплелась в направлении станции L.
— Что это за обувь? – спросила Бет, когда я вошла в редакцию.
— Я сегодня немного кантри и немного рок-н-ролл. Расслабься.
Я повернулась и увидела у своего кубикла улыбающегося Джерри.
— Ой, Кейт. А помнишь, когда ты только начала работать здесь, ты пыталась заставить всех носить определенные цвета по конкретным дням недели?
— Да, я это помню. И где тогда была командная поддержка? Придурки в конструкторском отделе сказали, что это будет мешать творчеству. Ладно тебе.
— И вспомни, когда ты просила девушку с тележкой продать тебе в кафе безглютеновую выпечку?
Он ухмыльнулся.
— Те лепешки были твердые, как камень, – сказала Бет.
— Да, но шоколадные круассаны были просто шик.
— А когда ты решила, что нам нужен талисман, а потом всю неделю ходила в том глупом наряде?
— Какой глупый наряд?
— Это был розовый кролик, верно? – уточнила Бет.
— Нет, кроликом она была на Пасху, – Джерри схватился за живот и захохотала.
— Это было весело, ребята, – притворно захныкала я. – Скажи мне, Джерри, разве твоим детям не понравилось?
— Моим детям не понравилось, – сказал он серьезно. – Мой сын Дэйви получил психическую травму. Он меня постоянно спрашивал потом: «Папа, а почему у пасхального зайца были сиськи»?