Только женщины

Бересфорд Джон Дэвис

Мисс Гослинг совершенно неспособна была к разрешению таких отвлеченных задач.
– Ну, разумеется, - ответила она, - все знают, что женщине не обойтись без мужчины.

–  Ага! Вот видишь. Вот то-то и оно, - торжествовал Гослинг.
– И вы, девочки, не забывайте этого.

Милли хихикнула, а Бланш сказала: - Хорошо, папочка, не забудем.

«Девочки» снова занялись своими вычислениями: они теперь вычеркивали все, что не было «безусловно необходимым». На бумаге пять фунтов оказывались суммой очень маленькой.

Гослинг

снова углубился в газету, которая скоро выпала у него из рук. Жена его подняла голову над шитьем и многозначительно приложила палец к губам. Бланш и Милли понизили голоса до шепота: глава семьи, работник и добытчик предался послеобеденному отдыху, оберегаемый подвластными ему и подопечными женщинами.

В эту минуту в Лондоне было, наверное, не меньше четверти миллиона таких добытчиков, которые, хоть, может быть, и разошлись бы в мнениях с Гослингом касательно реформы тарифов, или талантливости министра Государственного Казначейства, но в том, что он высказал в этот вечер, по существу, были бы с ним вполне согласны.

III

В половине десятого двойной стук в дверь известил о прибытии последней почты. Милли вскочила первая и побежала вынимать письмо.

Мистер Гослинг открыл глаза и уперся мутным, как у пьяного, взором в камин; затем, не шевеля остальными членами, машинально потянулся левой рукой за упавшей газетой. Ощупью нашел ее, поднял и сделал вид, будто читает; но глаза у него сами собой слипались.

–  Это почта, дорогой мой, - сказала миссис Гослинг.

Гослинг зевнул, широко раскрыв рот.
– Кому письмо?
– спросил он.

–  Милли! Милли! Почему ты не несешь писем сюда?

Милли, не отвечая, медленно вошла, держа в руках письмо, которое она внимательно рассматривала.

–  Кому письмо, Милли?

–  Папаше. Из-за границы. Почерк как будто знакомый, но никак не могу вспомнить, чей.

–  Давай сюда письмо - вот и узнаем, девочка, - решил Гослинг, и Милли неохотно рассталась с заинтересовавшей ее загадкой.

–  И мне этот почерк знаком.
– И Гослинг тоже, вероятно, предался бы разным догадкам и предположениям по этому поводу, если б не его дамы.

–  Ну, папаша, что же вы не распечатываете?
– торопила Милли, а миссис Гослинг поверх очков смотрела на мужа, говоря: - Наверное, это деловое письмо - ведь оно из-за границы.

Наконец, письмо было распечатано. Все три женщины впились глазами в лицо Гослинга.

–  Ну!
– не выдержала Милли.
– Что же вы, папаша, не говорите нам, от кого письмо?

–  А вот угадайте. Ни за что не угадаете.

–  Кто-нибудь из знакомых?

–  Да, и джентльмен.

–  Ну, папаша, говорите же.

–  От мистера Трэйля, нашего бывшего жильца.

–  О, Боже! Это от нашего привередника? Я думала, его давно и на свете нет.

–  Он уже четыре

года, как уехал от нас, - вставила миссис Гослинг.

–  Даже целых пять лет, - поправила Бланш.
– Я помню, что, когда он жил у нас, я делала высокую прическу.

–  Что же он пишет?
– поинтересовалась Милли.

–  А вот что: «Дорогой мистер Гослинг, наверное, вы удивитесь, получив от меня весточку после пяти летнего молчания…

–  Я говорила: пять лет, а не четыре, - вскричала Бланш.
– Читайте дальше, папочка.

Папочка продолжал читать: - «… но я все это время странствовал по свету, и у меня не было возможности вести переписку. Теперь пишу, чтобы предупредить вас, что через несколько дней я буду в Лондоне и не прочь был бы опять снять комнату у вас, если найдется».

–  Мне кажется, он мог бы написать об этом мне, - слегка обиделась миссис Гослинг.

–  Конечно, - согласился ее муж.
– Но этот Трэйль всегда был чудаком.

–  По-моему, он с пунктиком, - вставила Бланш.

–  И это все?
– спросила миссис Гослинг.

–  Нет. Дальше он пишет: «Не могу дать вам адреса, так как, сейчас еду в Берлин, но побываю у вас лично в первый же день приезда. В Восточной Европе сейчас не безопасно. В Москве было уже несколько случаев заболевания новой моровой язвой, но власти всячески замалчивают это и не позволяют об этом писать в газетах. Искренно ваш, Джаспер Трэйль».

–  Еще чего выдумал! Надеюсь, не возьмете же вы его теперь платным жильцом?
– сказала Бланш.

Гослинг и жена его задумчиво переглянулись.

–  Положим… - начал было Гослинг.

–  Он может занести заразу, - подсказала миссис Гослинг.

–  Ну, этого бояться нечего, но жильцов-то нам теперь не нужно. Пять лет назад, когда я еще не был заведующим…

–  Ну, разумеется, папаша. Что сказали бы соседи, если бы узнали, что мы опять сдаем комнаты?

–  Я сам об этом думал. Но, все же, пусть зайдет, так просто, в гости. Тут дурного нет.

–  Конечно, - поддержала миссис Гослинг, - хотя я все же нахожу, что ему следовало написать об этом мне.

–  Я вам говорю: он с пунктиком, - повторила Бланш.

Гослинг покачал головой.
– Ну, это вы напрасно. Он малый с головой.

–  А что, девочки, не пора ли бай-бай?
– спросила мать, откладывая свое штопанье.

Гослинг опять зевнул, потянулся и грузно поднялся с кресла.
– Я, по крайней мере, не прочь.
– Он опять зевнул и пошел обходить дом, как всегда делал это перед сном.

Вернувшись в гостиную, он поцеловал дочерей, и они вместе с матерью пошли наверх. Гослинг заботливо вытащил из огня наиболее крупные куски угля и пригреб их к решетке, свернул коврик, лежавший у камина, убедился, что окно заперто на задвижку, погасил лампу и последовал за своим «бабьем».