Только звёзды знают её имя. Забытая звезда Салема
Шрифт:
Мама убедилась, что госпожи Пэррис нигде не видно, а потом осторожно разбила яйцо. Она умело добавила яичный белок в стакан с водой. Мы все уставились на стакан, наблюдая, как белок закручивается в жидкости, и ожидая, когда мама вынесет свой вердикт.
– Похоже на подкову, – наконец прошептала она. – Всего пару дней назад Эдвард Хатчинсон ездил с отцом продавать жеребёнка. Он точно твой суженый.
Мама поднесла стакан к губам и единым глотком выпила всё содержимое.
– Только не говори своей матушке, что я впустую потратила яйцо на такую ерунду, как эти мальчики. Иначе
Мы уставились на маму, потрясённые крепким словечком, а потом снова разразились смехом.
Хотя у нас был разный цвет кожи, хотя мы все родились от разных матерей, мы – три девочки – жили в доме преподобного Пэрриса и какое-то время чувствовали себя сёстрами. Нас связали дразнящие секреты мамы и её захватывающие истории, которые вырывали нас из скучной повседневной жизни. Мы пересказывали их девчонкам в городе и сами готовили гадательные зелья, спрятавшись подальше от бдительных глаз.
Мы наслаждались всем этим. Пока оно не кончилось.
В какой-то момент Бетти и Эбигейл начали рассказывать собственные истории – мрачные истории – о маме и других людях. Когда это произошло, многие отправились на Виселичный холм и погибли.
Мамины байки были лёгкими, словно привкус соли в морском воздухе, но потом у Бетти и Эбигейл начались припадки, и они обвинили в этом нас. Тогда мама стала рассказывать совсем другие истории, от которых волосы на затылке вставали дыбом. Она уверяла, что встречалась с самим сатаной и расписалась в его книге.
Я и по сей день не знаю, почему с Бетти и Эбигейл случилась беда, но не могу поверить, что мама имела к этому хоть какое-то отношение. Однако сама она во всём призналась.
Вот что меня угнетало. Могло ли всё стать как раньше, если Бетти и Эбигейл продолжали жить беззаботной жизнью, а мама уже тринадцать месяцев сидела в тюрьме?
Я прикусила губу.
Я слышала, как мама рассказывает эти ужасающие истории перед судьёй в доме собраний. Моё сердце колотилось как бешеное, когда эти слова слетали с её губ – слова о колдовстве, о дьяволе и о ночном полёте на мётлах.
Я наблюдала, как девушки указывают на что-то невидимое. Они уверяли, что друзья и соседи тыкали в них иглами и являлись к ним в виде духов, чтобы схватить за шею и задушить.
А потом маму посадили в телегу вместе с Сарой Гуд и Сарой Осборн, чтобы отвезти в тюрьму в Бостоне. Всех троих Бетти и Эбигейл обвинили в том, что они их околдовали.
Глядя на Сару Гуд, не так уж и невозможно было поверить, что она и впрямь ведьма. Она ходила во всему Салему с пятилетней дочкой на колёсном кресле и просила милостыню, осыпая проклятиями даже тех, кто делился с ней хлебом… Позже в чёрной магии обвинили также её младшую дочь. С этим оказалось гораздо труднее смириться.
Что до Сары Осборн – тут у меня были серьёзные сомнения. Она больше года пролежала в постели, не посещая даже богослужения. Может ли женщина, которая больна настолько, что не способна дойти до молитвенного дома, летать по ночам на метле или танцевать в лесу с дьяволом? Она провела в тюрьме всего девять недель, а потом у неё отказало сердце. Неужели она – будучи настолько слабой – в самом деле годилась для дьявольской
А мама? Да, она разводила яйца в воде и делала предсказания. Она рассказывала мне о своём народе – араваках – и их связи с видимым и невидимым миром. Рассказывала о душах, покоящихся в деревьях и реках, и о том, что радуги образуют мосты между землёй и небом. Она говорила о лесных духах – опиасах, – которые появляются только ночью, и о многих других фантастических вещах, но ни разу не упомянула дьявола.
Если её признание было правдой, как она проделала всё так, что я ничего не заметила? Каждую ночь она лежала в постели рядом с папой, и я слышала её дыхание. По утрам мамины башмаки выглядели начищенными до блеска – без единого следа грязи или прилипших листьев.
В тот день, когда шериф увозил маму, Сару Гуд и Сару Осборн, я видела, как дочь Сары Гуд пыталась вырваться из рук отца, чтобы побежать за повозкой. А дочь Сары Осборн – Элизабет Принс – упала на дорогу и кричала, умоляя мать признаться.
Мама смотрела на меня твёрдым взглядом, высоко подняв голову. Как она нашла в себе силы сделать это после того, как все в городе узнали о её деяниях – узнали от неё самой? Мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда, но я тоже подняла голову и выпрямила спину. Я была уверена, что всё это – какой-то дурной сон, от которого я скоро очнусь.
Как могла моя мать в самом деле оказаться ведьмой?
Думаю, это моя история.
История, для которой я пытаюсь придумать завершение.
Глава 2
Дьявол принял моё обличье и причинял людям вред, но я сама ничего об этом не знала.
Я думала о маме и её историях, пока мы с миссис Пэррис ехали обратно в Салем. Почти два месяца мы провели в Северном Глостере, помогая семье её брата, в которой родился ребёнок. У них уже было пятеро кашляющих и чихающих детей с вечно мокрыми носами, так что дни проходили в заботах и трудах, и у меня не оставалось времени размышлять о собственных проблемах.
Телегу тряхнуло на неровной дороге, покрытой колеями и промоинами. Я вцепилась в борта. Госпожа Пэррис сидела впереди вместе со своим сыном Томасом и схватила его за руку, чтобы не упасть.
Томас был на год старше меня – ему уже исполнилось четырнадцать, и теперь я стала для него просто прислугой, которая штопала носки и следила, чтобы вода в его ежемесячной ванне оставалась тёплой.
Чем ближе мы подъезжали к дому священника, тем тяжелее становилось у меня на сердце. Я любовалась пышной зеленью, растущей вдоль дорожки, и благословляла весну, несущую новую жизнь. Но мысль о том, что рядом не будет мамы, мешала мне радоваться по-настоящему.