Шрифт:
Евгений Викторович Анисимов
Толпа героев XVIII века
Предисловие
Один из выдающихся историков прошлого генерал Николай Карлович Шильдер – автор знаменитых многотомных монографий «Павел Первый», «Александр Первый», «Николай Первый»– был сторонником версии ухода Александра I в народ под личиной «старца Федора Кузьмича». Вопрос этот, как известно, не разрешен и до сих пор. Придерживающиеся мнения, что утомленный властью император, воспользовавшись удобным случаем, скрылся в толпе своих подданных, сталкиваются в непримиримом споре со своими противниками, которые утверждают, что государь благополучно скончался в Таганроге в 1825 году и ныне преспокойно лежит в гробнице Петропавловского собора в Петербурге. Н.К.Шильдер – педант от науки и тщательный источниковед, великолепно знавший весь относящийся к таганрогской истории материал, пришел к своему выводу не сразу. Он долго колебался, но, как рассказывал современник Шильдера, причиной окончательного перехода
Конечно, можно посмеяться над ночным видением Николая Карловича и справедливо отвергнуть сей, так сказать, аргумент. Но все же, будем милосердны к историку: каждый из нас, занятый делом, особенно горячо любимым, может подтвердить, что дело это с годами становится частью жизни, судьбы, сознания, живет с нами во сне и наяву. Вот и неудивительно, что Николай Карлович, «встретившись» с призраком своего героя, безоглядно поверил ему. Нет, нет, я не собираюсь пугать читателя своими «историческими видениями», я лишь хочу сказать, что, годами работая над историческими источниками о людях прошлого, готовя книги, статьи и сценарии о них, как-то незаметно проникаешься частичкой (конечно, только частичкой!) жизней, мыслей своих героев. Они становятся будто твоими близкими знакомыми, и, проходя по залам музеев, мгновенно узнаёшь их среди прочих лиц, взирающих с потемневших от времени портретов. Кажется, что твои герои как-то значительнее, чем лица с других портретов, смотрят на тебя, кажется, что ты лучше прочих твоих современников, рассеянно бредущих по этим залам, понимаешь своих героев, только один знаешь их характер и норовишь, уходя, даже подмигнуть им (как тут не вспомнить картинную галерею Хогвартса из «Гарри Поттера»). Эти давно ушедшие в никуда люди для тебя как будто живы, они идут некоей толпой в параллельном нашей жизни, невидимом «умственном» пространстве. Так некогда, в прошлом, выйдя после занятий из дверей школы, не смешиваясь с потоком пешеходов, шли наши друзья, одноклассники. И ты, оглядываясь вокруг, видел их лица и улыбался им…
Эта виртуальная толпа моих героев образовалась как-то случайно, как порой случайно образуется класс или студенческая группа. Как и мы, герои прошлого объединены временем и судьбой. В их соединении под одной обложкой этой книжки нет никакой системы: про одних мне заказали сценарий документальной передачи на телевидении, про других я узнал случайно и увлекся историей их жизни, третьи всегда влекли меня яркостью, необычностью своей судьбы, да не было возможности углубиться в их историю. А вообще-то были и такие персонажи, о которых я так ничего и не написал, – они не «дались» моему перу.
Конечно, о людях прошлого (как и вообще о людях) писать трудно. Автор всегда рискует впасть или в одну, или в другую крайность: либо принимается сочинять «житие» героя, стремясь загладить все неровности его биографии, либо, наоборот, макает перо в желчь и пишет памфлет, «разоблачая» своего героя. Я стремился избежать и того и другого. Я всегда помнил, что надо быть осторожным: люди прошлого безгласны, они не смогут ответить на обвинения потомков. Эти герои, идущие рядом с нами по истории России, в общем-то, беззащитны перед потомками. Они молча и выжидающе смотрят на нас с портретов, ожидая нашего суда. Так будем по возможности милосердны и понимающи!
Автор
Санкт-Петербург,
сентябрь 2012 года
Царевич Алексей Петрович: неумолимый рок и нелюбимый сын
Один из сподвижников Петра Великого гвардейский офицер Александр Румянцев описывал в письме к приятелю, как поздней ночью 26 июня 1718 года Петр I вызвал его к себе в Летний дворец. Войдя в царские апартаменты, Румянцев увидел такую сцену: возле сидевшего в кресле государя стояли глава Синода архиепископ Феодосий, начальник Тайной канцелярии (политической полиции того времени) граф Петр Толстой, его заместитель майор гвардии Андрей Ушаков, а также супруга Петра, Екатерина Алексеевна. Все они успокаивали плачущего царя. Обливаясь слезами, Петр приказал Румянцеву и трем другим офицерам тайно умертвить своего старшего сына, царевича Алексея Петровича, заключенного в то время в Трубецком бастионе Петропавловской крепости. Это был финал подлинно шекспировской драмы, развернувшейся на глазах всех российских подданных…
Будущий конфликт отца и сына, их отчужденность, переросшая затем во вражду, были предопределены изначально тем положением, в котором оказался наследник российского престола. Царевич Алексей – сын Петра от первой жены Евдокии Лопухиной – родился 18 февраля 1690 года. Мальчику было всего восемь лет, когда у него отняли мать. Царь приказал сослать ее в монастырь и насильно постричь в монахини. Алексей сильно переживал разлуку с матерью, но отец запрещал ему видеться с бывшей царицей – старицей Еленой суздальского Покровского монастыря – и, узнав однажды, что царевич, уже семнадцатилетний, тайком ездил в Суздаль на свидание с матерью, был вне себя от гнева.
Петр
Царевич вовсе не был слабым и трусливым истериком, каким порой его изображают. Ведь до сих пор Алексея представляют в образе, который талантливо, но предвзято создал Николай Черкасов в довоенном фильме «Петр Первый». На самом же деле Алексей Петрович – сын своего великого отца – унаследовал от него волю, упрямство. Забегая вперед, отмечу, что наследник не организовывал никакого заговора против отца, как пытались потом представить дело Петр и государственная пропаганда. Его сопротивление отцу было пассивным, никогда не вырывалось наружу, оно пряталось за демонстративным послушанием и формальным почитанием Петра как отца и как государя. Но все же царевич с нетерпением ждал своего часа, который должен был наступить со смертью отца. Он верил в свою звезду, твердо знал: за ним, единственным и законным наследником, – будущее, и нужно лишь, сжав зубы, дождаться часа своего торжества. При этом царевич не чувствовал себя и одиноким: за его спиной стояли верные люди из ближнего окружения, на его стороне были симпатии знати, раздраженной господством выскочек вроде Меншикова, его поддерживали все, недовольные реформами.
В октябре 1715 года узел этой трагедии затянулся еще туже. К этому времени Алексей по воле Петра был уже давно женат на вольфенбюттельской кронпринцессе Шарлотте, и 12 октября у супругов родился второй ребенок – сын, названный в честь деда Петром. Вскоре после родов Шарлотта умерла. Буквально через две недели жена Петра Великого, царица Екатерина родила долгожданного мальчика, которого тоже назвали Петром. Он рос здоровым и живым малышом. Шишечка, Потрошенок (то есть плоть от плоти) – так называли сына Петр и Екатерина в своих письмах. Как юные родители-молодожены восхищаются своим первенцем, так уже немолодая царская чета с восторгом встречала первые шаги своего сынка. «Прошу у Вас, батюшка мой, защиты, – шутит в письме Екатерина, – так как он немалую ссору имеет со мной из-за Вас: когда я про Вас помяну ему, что папа уехал, то не любит такой речи, что уехал, но более любит и радуется, когда скажешь, что здесь папа». В другом письме: «Дорогой наш Шишечка часто своего дражайшего папу упоминает и при помощи Бога в своем возрасте совершенствуется».
Царь и царица мечтали о счастливом будущем своего сына, с Шишечкой были связаны все их надежды, они даже называли его «санкт-петербургским хозяином». При этом счастливые родители как бы забывали, что тут же, в столице, живет царевич Алексей – законный будущий хозяин России, у которого также есть свой наследник – ровесник Шишечки, великий князь Петр Алексеевич. Нет! Царь не забывал об этом ни на минуту. Не в его стиле было уходить от проблем, особенно когда шла речь о судьбе России. Сразу после рождения двух Петров начинается переписка царя и наследника престола. Она кажется странной, нарочитой – оба живут в одном городе, в версте друг от друга. Письма царя к сыну кажутся манифестами, они будто предназначены, чтобы потомки знали о претензиях Петра к Алексею. По этим письмам мы видим, что после рождения Шишечки претензии царя к старшему сыну становятся всё серьезнее, обвинения – всё суровее и резче. Петр требует от Алексея стать ему верным, усердным помощником в многотрудных делах, вообще сделаться другим – «отменить свой нрав». Иначе, угрожает царь, «тебя наследства лишу, [отсеку] яко уд гангренный, и не мни себе… что я сие только в острастку пишу: воистину… исполню, ибо за мое Отечество и людей живота своего не жалел и не жалею, то како могу тебя, непотребного, пожалеть?»