Толстолоб
Шрифт:
– Пожалуйста, сын Божий! Спаси меня!
– Может, и спасу. Я могу спасти твою душу. Небеса - это не шарашкина контора, скажу я тебе. Ты же читал Библию. Помнишь Книгу Пророка Даниила? Небеса - 1500 миль в длину, 1500 миль в ширину и 1500 миль в высоту, с протекающей сквозь них рекой и множеством фруктовых деревьев, так что хавка есть всегда. А опоясывают его 150-футовая изгородь из чистого нефрита. Кондоминимум с видом на море или люксовый номер в "Мэйфлауэр" рядом не стояли, не шучу.
– Иисус непроизвольно почесал бороду и кивнул.
– Да, мужик,
– Затем сын Божий со злостью схватил Александера за горло и потряс головой, как мячиком на пружинке.
– Но я не могу спасти тебя от твоих грез!
Александер моргнул и проглотил очередной сгусток соплей. Иисус говорит мне, что я хожу по тонкому льду. Лучше мне прекратить валять дурака... Но... Что еще Он сказал? Что-то про... грезы?
Затем Иисус очень быстро превратился в Стивена Тайлера, его рука сжимала микрофон накрытый разноцветным платком.
– Грезь, - сказал Он, или он.
– Грезь, пока твои грезы не сбудутся.
Прости меня за мои грехи, Боже, прости меня за мои грехи, Боже, прости меня за мои...
Кошмар лопнул, как назревший гнойник.
Внезапно отец Том Александер, рукоположенный католический священник и исполняющий обязанности психолога при Ричмондской Католической Епархии, вновь оказался привязан с помощью кольев к грязному цементному полу. Но в отличие от первого извращенного сна, на этот раз он лежал на спине. Вдали, в пыльной темноте мерцали свечи, поднималась влажная жара. Его пенис, казалось, съежился, словно земляной червь, умерший на солнце.
Просыпайся же, - взмолился он, обращаясь к себе. Почему-то он знал, кто появится потом. Просыпайся и выбирайся их этого долбанутого сна. Но смягчения не произошло, и всего через пару мгновений появилась она. Монахиня, облаченная в тяжелую рясу и апостольник с вуалью, прошла босиком к тому месту на холодном, голом полу, где он лежал.
– Святой отец, молю тебя, - сказала она.
Александер ухмыльнулся, его запястья и лодыжки были привязаны к железным кольям, вбитым в пол.
– Молишь меня о чем?
– раздраженно спросил он.
Монахиня ничего не ответила. Она подняла подол своей черной рясы, вновь обнажив лобок, густо заросший черными, как уголь волосами.
– Я - та монахиня, которая мочилась прошлой ночью на твой зад.
– Поверь, - сказал он.
– Я не забыл!
– Но прежде чем ты сможешь быть очищен, ты должен быть сперва наполнен.
Александеру захотелось курить.
– Думаю, у тебя хорошо получилось наполнить меня прошлой ночью.
– Недостаточно хорошо, - сказала она с легким южным акцентом, и улыбнулась ослепляюще-невинной улыбкой. Но лишь потом священник обратил внимание на пластмассовую трубку, прозрачную, как воздуховод для аквариума, изящно зажатую между ее большим и указательным пальцем. Она вновь улыбнулась, а затем...
– Нет!
– взвыл он.
– Ты больная сука!
... увлажнила слюной конец трубки и начала...
– НЕТ!
... вводить в его уретру.
Та проникала все глубже и глубже, и голые бедра Александера подергивались
– Вот так, - торжественно объявила она, - До самого конца...
Александеру казалось, что у него выскочат глаза. Но что он мог сделать? Это же сон! - Я надеру тебе твою епифанистскую задницу, если не прекратишь!
– предупредил он.
– Ничего ты мне не надерешь, святой отец. Ты парализован. Ты привязан к полу.
– Затем она вернулась к своим текущим обязанностям.
– Да, да, - приговаривала монахиня, засовывая трубку все глубже.
– Вот, хороший мальчик.
Александер почувствовал, как в районе кишечника что-то поддалось, и конец трубки прошел через сфинктер уретры.
– Да...
Присев на корточки, монахиня откинулась назад с выражением глубокого удовлетворения на лице. И только потом священник заметил, откуда именно выходит другой конец трубки. Монахиня уже предварительно катетеризировала себя...
– Ахххххх, - простонала она, закрыв глаза и обратив лицо к потолку.
Александер почувствовал, как горячий поток хлынул в него. Он стал корчиться.
– Ахххх, дааа. Прошлой ночью я мочилась на твою задницу, а сегодня - в твой мочевой пузырь...
Александер извивался от ощущений, глаза у него были так плотно зажмурены, что ему показалось, что веки срастутся. Она мочится мне в член!– пришло ему в голову мрачное осознание. Что это за сон?
Но эта мысль заставила его задуматься. Иисус сказал ему, что не сможет спасти его от грез, не так ли?
А мои грезы,– подумала священник, – исходят от... меня.
– Аххххх, аххххх.
– продолжала монахиня, переливая содержимое своего мочевого пузыря в его.
– Зачем ты делаешь это?
– беспомощно воскликнул Александер.
– Ахххх, - последовал е ответ, и тут появилась еще одна монахиня, такая же красивая, как и невинная. О, нет,– подумал Александер, когда присмотрелся внимательнее. Да вы издеваетесь!
Когда вторая монахиня задрала подол рясы, он увидел, что в нее тоже введен катетер, только этот был значительно больше, чем тот, что у первой монахини. А именно, полдюйма в диаметре. Благоговейно улыбаясь, она присела над его лицом, затем принялась проворно засовывать другой конец толстой пластиковой трубки ему в рот.
Александер оставался беспомощным...
– Вот так, - спокойно заявила вторая монахиня.
– До самого желудка, святой отец. А потом...
– Аххххх, - простонала она, в унисон с первой монахиней.
– Аххххххххххххххххххххххх...
Они наполняли его.
Они были монахинями, а он - священником, и они...
Наполняют меня своей мочой!– подумал он, поскольку сказать это уже не мог из-за мочевого катетера толщиной в полдюйма в горле.
Желудок и кишечник начали одновременно раздуваться. Он чувствовал плещущуюся в них горячую жидкость. Наполняемый ею, он ощущал себя, как набивной медицинский мяч, готовый лопнуть.